Можно ли есть рыбу с иртяша

Сорок пять лет назад произошла страшная радиационная авария на химическом комбинате «Маяк» в Челябинской области, где производилась начинка для советских атомных бомб. Количество выброшенных радионуклидов было сравнимо со взрывом 20-килотонной ядерной бомбы. Зараженные тогда радиацией озера нынешние чиновники признали чистыми, а детей кормили отравленной рыбой.

Страшнее рыбы зверя нет

Если верить бумаге, большинство челябинских озер чисты, а те, что все еще радиоактивны, закрыты для посещения. Зона поражения, в которую попало почти 300 тысяч человек, получила официальное название «Восточно-Уральский радиационный след» (ВУРС). В реальности же весь север Челябинской области — тысячи, десятки тысяч людей — употребляют в пищу радиоактивную рыбу, официально признанную съедобной.

3 тысячи озер в Челябинской области. Зрелище потрясающее: аквамариновые линзы среди гор и корабельных сосен. Ну и, конечно, рыба. Официально сегодня в зоне ВУРСа остались закрытыми для рыболовства лишь несколько озер. Но как раз тут и ловится самая лучшая, вкусная крупная рыба. Местные рыбаки в большинстве своем ее не едят — только на продажу. Рыба, которой заполонены рынки, обочины у больших дорог, как здесь говорят, «звенит».

Каслинский район — один из самых пострадавших от взрыва. Сам городок находится между атомными центрами Озерск и Снежинск. Промышленность фактически вся обанкротилась. Рыба из-за дешевизны — самый распространенный продукт питания. Здесь 54 роскошных озера, и только четыре из них закрыты для населения. Ровно два года назад из списка закрытых специальным постановлением губернатора области было выведено озеро Алабуга — самое продуктивное под Каслями.

— Откуда пелядь? — спрашиваю у торговцев. Хитро отвечают: из Увильдов, с Иртяша, с Аргази (все это официально «чистые» и дальние места). Только одна тетенька запросто восклицает: «Вся рыба наша, местная, алабужская!»

Сопровождающий меня председатель челябинского фонда «Экология» Николай Щур тянет за рукав: для себя покупать нельзя ни в коем случае, тем более домой. Только на анализы.

«Не переживайте так сильно»

Берем рыбку и везем в Федеральный государственный центр химизации и радиологии «Челябинский». Простейший экспресс-анализ показывает: в голове щуки содержится стронций-90 в объеме 220 беккерелей на килограмм, в голове карася — 300 беккерелей. Действующие государственные санитарные правила и нормы устанавливают предельно допустимую концентрацию стронция-90 в 100 беккерелей. Почему же тогда рыба продается?

Ответы, где бы я их ни получал — в челябинской областной и каслинской районной администрации, в государственной санитарной службе области и района, на рыбозаводе в Каслях и даже в областном управлении ФСБ, — всегда были приблизительно одинаковыми. Да, рыба «звенит», но только в костях. А люди ведь рыбьи кости не едят.

Заместитель главного санитарного врача, начальник государственного радиологического центра Челябинской области Элеонора Кравцова просто заявила: «Мы сняли все ограничения с Алабуги на основании экспертного заключения головного Санкт-Петербургского института радиационной гигиены Минздрава России».

— Но рыба же «звенит», я в этом лично убедился!

Без комментариев.

В том самом Санкт-Петербургском НИИ радиационной гигиены Минздрава России, который давал заключение для открытия Алабуги, «Известиям» так прокомментировали ситуацию: если было дано положительное заключение, значит, на тот момент с озером все было в порядке. Но тут же оговорились: питерские специалисты опирались на материалы, предоставленные местным челябинским радиологическим центром (то есть той же Кравцовой), а г-же Кравцовой они доверяют.

Начальник отдела экологической информации и пропаганды администрации области Сергей Софьин более доходчив:

— Вот типичный случай: рыбаки местного рыбзавода в путину получают зарплату большей частью не деньгами, а неучтенной рыбой. Куда им ее девать? Продать перекупщику. У того, разумеется, не будет на нее документов, поэтому в СЭС к радиологу он с ней не пойдет. Продаст потихоньку, если милиция не поймает. А она вряд ли поймает.

— Но ведь продавцы такой рыбы — потенциальные убийцы.

— А если вы у них без сертификата покупаете, разве вы не становитесь самоубийцей? Многие из нас курят, но отказываться от этой привычки не хотят. Почему?

Не знаю. Зато я точно знаю, что купленная и выловленная нами рыба — из официально открытой Алабуги. Как же так получилось, что грязная рыба добыта из «чистого» озера? В распоряжении «Известий» заключения специализированных институтов, лабораторий, центров радиологии — почти у всех результаты исследований одной и той же рыбы, выловленной в одних и тех же озерах, разные!

— Так ведь есть еще и тонкости! — растолковывали мне на Каслинском рынке местные жители. — Каждое озеро заражено по-своему. В одной яме рыба «звенит», а в другой нет. Старая и молодая рыба тоже «звоном» отличаются. Та, которая по дну ходит — например, щука или карась, — звенит вся. Вам какой результат анализа нужен?

Есть и другие хитрости. Например, врачи, проводя исследования (если, конечно, они не публично-демонстративные), никогда не проверяют, откуда на самом деле привезенная им с нарочным рыба. Как скажет заказчик — так и напишут.

Еще 20 июля 1999 года директор Каслинской межрайонной ветеринарно-радиологической лаборатории Николай Тарасов провел исследование рыбы из Алабуги. «Звенела» по стронцию практически вся, особенно карась (614 беккерелей), лещ (1106). Тогда озеро еще было официально закрытым, но по специальному распоряжению главы городской администрации Николая Гвоздева почти два года каслинцы в местной больнице, детских садах, школах, детских домах ели «звенящую» рыбку. (В редакции есть подписанный им график поставки в эти учреждения радиоактивной рыбы и материалы проверки местного ОБЭПа, подтверждающие, что поставленная рыба была съедена.) Отчеты отправлены в прокуратуру. Получена виза: «Оснований для возбуждения уголовного дела нет».

«А чем я должна была кормить детей на 67 копеек в сутки?!» — искренне возмущалась Валентина Шелегова, бывшая тогда директором местного детского дома, одного из основных потребителей этой рыбы.

Сейчас в этом детдоме, как сообщили «Известиям», вообще озерную рыбу детям в пищу не дают, только океаническую — в основном минтай, который покупают в магазинах по товарному кредиту. Хотя в семьях все сотрудники учреждения вместе со своими детьми местную рыбку с удовольствием употребляют.

В обоих детских садах города ситуация такая же: по методикам кормления СЭС повара закладывают детям в рацион минтай, те его не едят, а вот дома с папой-мамой — да вкусненького пирога со щукой…

— Большинство радиоактивной рыбы продается помимо госконтроля, — убеждал меня Сергей Софьин. — Все хотят тайком, без налогов вытащить рыбы побольше и продать побыстрее. Как можно проконтролировать 90 процентов «левой» рыбы? Кто заплатит милиционеру, чтобы тот гонял браконьеров по берегам всех озер?

Радиация на костях

Река Теча — самая «грязная» река планеты. Она берет начало вблизи «Маяка» и озера Карачай, на которое пришелся основной удар катастрофы 1957 года. В Карачай сливались и сливаются до сих пор отходы с «Маяка», здесь накопилось, по официальным отчетам, 120 миллионов кюри. Карачай уже много лет пытаются засыпать, чтобы его вообще не осталось на карте Земли. Но Теча несет и будет нести в себе те же миллионы кюри — пока не закончится полный период распада радиоактивной грязи. Для этого нужно 350-500 лет.

Я переехал мост через Течу, остановился посмотреть, где же запрещающие указатели «Радиоактивность», где искусственно созданные на берегах заторы и буреломы, о которых мне говорили в челябинской областной администрации? Ничего нет.

Заведующий лабораторией СибрыбНИИпроекта ихтиолог Виктор Воронин пояснил:

— Есть мясо рыбы из тех озер в принципе можно — только важно, чтобы рыба была нестарой. Как только рыба подрастает, она уходит в илы, где высокая концентрация радионуклидов.

Нигде в Челябинской области за два дня я не видел рыбной мелочи в продаже. Спросом пользуются только крупные, под локоть, «хвосты», то есть взрослая рыба. Радиоактивная. Ею и торгуют.

Слышал «звон»

Председатель комитета по экологии каслинской администрации Александр Васильев после часовой беседы с корреспондентом «Известий» сказал: «Как официальное лицо, я, конечно, должен отрицать факты и убеждать всех, что рыба чистая. Тем более что официально наука действительно сняла ограничения на вылов и реализацию рыбы почти по всем водоемам области. Но как человек, живущий здесь, я никому не советую ее есть. И детям своим не дам».

По берегам той же Течи каждое лето можно увидеть стожки сена (Сосновский район). Для коров, разумеется. А поскольку всякая хозяйственная деятельность в пойме реки запрещена и ни молоко тех коров, которые съедят это сено, ни самих коров есть будет нельзя, то как же и зачем появляются эти стожки? Оказывается, официальные покосные билеты на фонящие заливные луга выдают местные власти. Председатель одного из сельсоветов рассказывал экологу Николаю Щуру, что это разрешение он выдает только самым заслуженным своим работникам: уж больно хорошо там трава растет.

Реабилитация реабилитированного

Каждый год по федеральной программе реабилитации территорий, пострадавших от радиационной аварии на ПО «Маяк», администрации областей ВУРСа получают из федерального бюджета деньги. В этом году только челябинские власти получат 45 миллионов рублей. Недавно часть этих средств решено отдавать на «реабилитацию озер» — причем, что интересно, тех, которые официально уже признаны чистыми. Технология «реабилитации» якобы такова — водоем заселяется рыбой, которая питается опасными донными отложениями. Затем рыба должна вылавливаться и захораниваться.

— Сама по себе эта идея утопична, — говорит Николай Щур. — Водоем должен избавляться от радиации сам. И пока он полностью не очистится, ловить рыбу в нем и даже купаться нельзя. Местные же власти открыли «грязные» озера. Почему? Да просто жалко стало господину Подтесову (вице-губернатор области по чрезвычайным ситуациям, курирующий вопросы экологии), что пропадают такие возможности. Сначала рыбу хотели ловить только на корм скоту, а потом решили: почему не продавать людям?

Это частное мнение. Комментировать его Геннадий Подтесов «Известиям» отказался.

Отчего ноют кости

Едем в региональный Центр радиационной медицины в Екатеринбурге. Заместитель главврача больницы, при которой действует центр, Галина Насонова рассказывает:

— Сегодня в нашей больнице проходят курс лечения пять человек из зоны ВУРСа. У всех — нарушение функций опорно-двигательной системы. Степень заболевания зависит от того, сколько и с какой дозой радиации человек съел рыбы. Бесследно не проходит употребление в пищу любого, даже небольшого количества зараженного продукта. Чаще всего больной даже не подозревает, что «кости ноют» от рыбы. Таких людей много. Далеко не все к нам обращаются, да и всех мы пролечить просто не в состоянии.

Самое страшное, что я видел в Каслинском районе, — даже не результаты анализов, доказывающие, что тысячи людей живут в зараженной зоне, питаются зараженной пищей. Самое страшное — что никто не считает эти условия бесчеловечными, дикими, невыносимыми. Ко всему, что окружает их ежедневно, люди относятся с долей обыденного скептицизма. Радиация — элемент их образа жизни. Их хлеб. Здесь завидуют начальству, имеющему дачи на зараженных озерах. А неудачей считают скудный улов.

«Это чистая самодеятельность!»

Начальник управления экологической безопасности Министерства природных ресурсов РФ Виктор КУЦЕНКО:

— За последние 15 лет к нам не поступало ни единого обращения из Челябинской области по поводу перевода водоемов из разряда запретных в разряд разрешенных для ловли рыбы и хозяйственного использования. Тем не менее к нам уже поступала информация о том, что без ведома нашего министерства местные власти решают такие серьезные вопросы самостоятельно. Это чистая самодеятельность! То же самое касается и случаев зарыбления водоемов — мы не давали таких санкций. Это делается в обход министерства, в нарушение всех существующих инструкций. Все, что связано с радионуклидами, — это вопросы, подведомственные только федеральным органам. Нас не устраивает то, что происходит сегодня в Челябинской области, где след от аварии остается по сей день, но местные власти почему-то нередко забывают об этом или закрывают глаза на опасность радиации. Сейчас мы готовим письма в природоохранные организации Уральского федерального округа и Челябинской области с жесткими указаниями прекратить подобную практику. А в ближайшее время, я думаю, нам удастся снарядить большую экспедицию по регионам, пострадавшим от радиации, чтобы провести серьезные исследования и мониторинг состояния экологии в этих местах.

Запрос Касьянову. «Хочется водочки с семгой».

В среду верхняя палата парламента вспомнила о высоком статусе и поставила «личную запятую» в будоражущем разные ветви российской власти рыбном скандале, не стихающем со времени убийства магаданского губернатора Валентина Цветкова прошлой осенью. Сенаторы во второй раз направили премьеру Михаилу Касьянову парламентский запрос по ситуации в отечественном рыбном хозяйстве. Первый — от 13 ноября 2002 года — он проигнорировал: не ответил ни в установленные по закону сроки (30 дней со дня получения), ни позже.

Сенаторы потребовали от Касьянова письменного ответа и пригрозили в случае неполучения обращением к президенту и генеральному прокурору по поводу вопиющего поведения председателя правительства. Так что вопрос о рыбе и Касьянове, взявшем обет молчания, плавно перетек в вопрос о статусе самого Совета федерации. Сенаторов крайне возмутило, что о ситуации в отрасли они узнают из средств массовой информации, а не из уст главы кабинета. Хуже всего то, что дурной пример с Михаила Михайловича берут и его подчиненные — они тоже «систематически игнорируют обращения Совета федерации». За прошедший год из 32 приглашений членам правительства заглянуть в сенат откликнулись только на 14, и то пришли не те, кого звали. Так что призывы не дать другим государственным органам усомниться в авторитетности и статустности верхней палаты были встречены одобрительным выкриками из зала «правильно». «Пусть придет Касьянов и мы вместе обсудим меры по развитию отрасли», — скандировали сенаторы.

Но, как оказалось, меры по развитию отрасли обсуждать было бессмысленно даже в стенах верхней палаты, не говоря уж о беседе с премьером. Хотя сенаторы в своем запросе снова предлагали Касьянову отказаться от практики финасирования отраслевой науки путем выделения квот на вылов водных биологических ресурсов (которые, как показала одна из проверок Счетной палаты, постоянно нарушаются ), разработать стратегию развития рыбного хозяйства до 2010 года и концепцию государственной политики в области вылова и добычи этих самых ресурсов, а пока утвердить временное положение о распределении промышленных квот на вылов и добычу водных биоресурсов.

— Создается впечатление, что нет важнее темы в нашей Российской Федерации, чем — как ловить рыбу, — негодовал сенатор от Таймырского автономного округа Леонид Рокецкий. — Мне кажется, это у нас какое-то весеннее поветрие, которое эту проблему возвело в ранг самых главных в стране. — Есть и лес, и нефть, а вот рыболовных судов, по мнению сенатора, нет. «Тогда зачем утверждать квоты? Рыбы хватает в магазинах — любой. А с Касьяновым пусть сражается прокурор», — подытожил сенатор.

Эта проблема близка тем, парировал сенатор от Корякского автономного округа Виктор Орлов, кому не чуждо дыхание весны и путины, — а и та, и другая на подходе. «18 прибрежных регионов, десятки тысяч рыбацких поселков остаются в неопределенности», — взывал он к Касьянову.

Впрочем, сермяжную рыбную правду и для чиновников, и для населения сформулировал сенатор от Краснодарского края Николай Кондратенко:

— Когда три-четыре презентации в Москве проведу, так водочку семгой люблю закусить, мне так хочется все реформы продолжать на доверии с правительством. Просто доходы моего друга — сенатора Рокецкого — не дают ему возможности понять, что далеко не все уже имеют доступы к тем рыбным деликатесам, которыми пользуется он. Поэтому, прошу, не берите во вним?