Можно ли быть свободным в россии
Как и когда Россия может стать свободной
На фоне происходящих событий многие жители России стали задумываться о том времени, когда Россия обретет свободу от зажравшихся олигархов, продажной власти и влияния Запада.
Не мало разговоров на тему «Святой Руси». Есть среди поднимающих ее толковые мысли, но не мало таких, кто настроен революционно. Они открыто не призывают к свержению власти, но тема эта «кипит» в статьях таковых заступников «святости».
Изображение из открытого источника
Сразу оговорюсь – я против всякого рода революций.
История уже показала (и совсем недавняя, в соседней стране), что любая революция – хорошо или плохо спланированное дело неких сил, желающих силами народа сесть на «трон».
Итак, вернемся к теме свободы России. Не стоит говорить о том, в чьих руках находится наша страна. Но будет ли она свободна? Скоро ли или эта свобода также эфемерна, как и коммунизм, который ожидали наши родители?
Не эфемерна, но далеко не все желают идти путем, который приведет к желанной свободе.
Фото из отрытого источника
Но прежде позвольте спросить вас, что, по-вашему есть СВОБОДА? Свобода от влияния Запада, от продажных властей? Да. А еще? Ну, представьте, все это закончилось. Дальше, что? Ка вы будете строить свою жизнь? Неужели из избранных не найдутся такие, кто захочет по-жировать за счет народа? Пристроить своих близких на «тёпленькие места»? Устраивать свою жизнь за пределами своей страны? Неужели природа человека после исчезновения ненавистной власти изменится? Вы верите в такое чудо? Я – нет!
Поможет ли «железный занавес»? Была ли свобода у живущих за этим «занавесом»? И тут мы опять возвращаемся к испорченной человеческой природе, но теперь закрытой внутри страны. Вспомните СССР, мало ли было в нем «царьков» помимо главного? Да, не выводили свои деньги в офшоры, да, не учили своих детей в «Лондонах и Парижах», да не было частного «Газпрома» и т.п. Но царьки, радеющие только о себе и своих ближних – были. А как жил простой народ? Если вы начнете мерять свободу «палкой» колбасы или дешевой водкой, то ваша свобода в этом и заключается. Дай вам сегодня эти «блага» — и вы «свободны».
«Свобода» за «железным занавесом». Фото из открытого источника
Итак, что же такое свобода? Делать то, что хочу, ездить туда, куда хочу, кушать то, что хочу?.. Так это имеют финансово независимые люди и власть имущие. Но это ли глубинное значение понятия «свобода»? А как же душа?
И тут не мало читающих ставят дизлайк, закрывают страницу или начинают писать коммент в стиле «ну, еще один святоша…».
Да, душа. Куда ж без нее? Мне приходилось общаться с теми, у кого есть всё – деньги, определенная власть, пожрать сытно, погулять вволю. Но не всё у них есть, мира в душе нет. А раз его нет, то будет ли обладание всем – свободой? Нет.
Вот пишут, говорят – «Святая Русь». А в чем святость? Побольше свечек и икон? Побольше настроить храмов? Но один народ уже проходил через подобную «святость». Святость в том, что народ избран Богом для выполнения определенного предназначения. Святой, значит отделенный для особого дела. Но без связи с Тем, кто отделил – всякие попытки жить свободно и счастливо – рухнут.
Я, намедни, натолкнулся на такой текст, ну, прямо про нас.
«Вот, начальствующие… каждый по мере сил своих, были у тебя, чтобы проливать кровь. У тебя отца и мать злословят, пришельцу делают обиду среди тебя, сироту и вдову притесняют у тебя. Святынь Моих ты не уважаешь и субботы Мои нарушаешь. Клеветники находятся в тебе, чтобы проливать кровь… Иной делает мерзость с женою ближнего своего… Взятки берут у тебя, чтобы проливать кровь; ты берешь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог…
Устоит ли сердце твое, будут ли тверды руки твои в те дни, в которые буду действовать против тебя? Я, Господь, сказал — и сделаю.
… Священники ее нарушают закон Мой и оскверняют святыни Мои, не отделяют святого от не святого… Князья … как волки, похищающие добычу; проливают кровь, губят души, чтобы приобрести корысть. А пророки ее всё замазывают грязью, видят пустое и предсказывают им ложное, говоря: «так говорит Господь Бог», тогда как не говорил Господь. А в народе угнетают друг друга, грабят и притесняют бедного и нищего, и пришельца угнетают несправедливо. Итак, изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их, поведение их обращу им на голову, говорит Господь Бог».
Иезекииль 22:6-31
Знакомо? И заметьте, что обличаемы не только нечестивые священники, правители разного уровня, но и народ. Есть поговорка: «Каков народ, таков и царь».
Итак, моя мысль такова: пока народ не обратится к Тому, от Кого отпал, пока не начнет жить по Его Закону, ни свободы, ни мира не видать. И любая революция только усугубит положение.
Вечный и неизменный. Фото из открытого источника
Истинная свобода – жить по Закону Творца, а он достаточно лаконично сформулирован.
Итак, будем жить по-старому, готовыми идти на бойню за очередным проплаченным революционером или обратимся к нашему Творцу?
Читайте новую статью «По ком звонит американский колокол? Что ждет США осенью?»
—
Создание рекламы: в соцсетях — ВКонтакте, Одноклассники; Разная видео реклама (дудл-видео, дудл-видео+, фотопоздравления и т.п.).
Источник
Два произвола
В современном понимании свобода — это не только отсутствие произвола, незаконного вмешательства в ваши дела, но и защита от такого вмешательства, предоставляемая государством. Свободная страна защищает свободу. Несвободная страна, соответственно, защищает несвободу — царство произвола. Власти несвободной страны либо выступают на стороне какой-то силы, которая их подкупила, либо сами творят произвол, предпочитая не делиться доходами.
А теперь главный вопрос: можно ли быть свободным в несвободной стране?
Несвободная страна обычно описывается в категориях раба и господина. Раб не знает, что делает его господин, но точно знает, что полностью зависит от его настроения и прихоти, даже если это самый добрый господин на свете. Но как быть, если господин не добрый, а злой? Быть свободным в несвободной стране можно, если удается уклоняться от наездов, например, регулярно уплачивая дань. При этом чем вы беднее, тем больше шансов, что вас не заметят и, следовательно, не тронут. По той же логике, чем вы сильнее и богаче, тем больше шансов, что вам удастся отбиться. Поэтому приходится выбирать: либо вы прикидываетесь доходягой, либо надуваете щеки и поигрываете мышцами, как цирковой силач. Но афишировать достижения не стоит: тех, кто выставляет их напоказ, скорее всего проглотят более крупные рыбы. В этом, с вариациями и деталями, и заключается игра на экономическом и политическом поле несвободной страны. Избегая произвола, вы ведете себя как хитрый, лукавый раб и добиваетесь успехов в достижении личной свободы. Но если в вас распознают свободного человека, вас забьют как чужака, мешающего другим рабам наслаждаться своим рабством.
Несвободная страна тяготеет к расширению. Конгломерат из властного аппарата и аффилированных с ним компаний день ото дня толстеет, пропорционально растут аппетиты и объемы поглощенных активов. Соответственно сокращается поле условной свободы лукавых рабов. Почему «условной»? Несвободная страна помимо всего прочего является территорией страха и постоянного ожидания неприятностей, этих важнейших драйверов неопределенности. Никто не знает, какие решения власти или провластные структуры примут завтра. Поэтому ни один человек в несвободной стране не может ни быть, ни чувствовать себя защищенным.
В царстве страха перед произволом свободы нет ни у кого.
Существует и другая сторона произвола — люди системы. Мы знаем, что им все дозволено, благодаря чему они, выполняя приказы, избивают, пытают и убивают. Но свобода ли это? Низовые исполнители — народ подневольный. И временами, должно быть, им очень страшно: они не без оснований подозревают, что их либо сдаст начальство, либо рано или поздно призовут к ответу жертвы насилия и их родственники. Поэтому так важна анонимность — орудием власти является не столько дубинка, сколько маска. Чиновникам мелкого и среднего калибра тоже невесело. Коллеги, которые, как и они сами, стучат начальству, делают это не потому, что им нравится, а потому, что они не хотят потерять работу и зарплату. Они знают, что в случае увольнения закон их не защитит, а скорее всего накажет. Наконец, высшие слои — свободны ли они? Возможна ли свобода там, где вы повязаны круговой порукой?
Возникает законный вопрос: если всем не по себе, все друг друга боятся и никто не свободен, даже на самом верху властной пирамиды, то кому вообще нужна такая пошлая и скучная система? Неужели кому-то она нравится? Ответ прост: система выросла из страха и паранойи, и поэтому она промыла мозги и себе, и людям, чтобы и самим не помнить, и стереть из памяти других, что когда-то они уже были свободны, то ест способны были сами, без произвольного вмешательства, решать, быть им свободными или нет. Но система совершила ошибку: она забыла (или не знала) о том, что свобода присуща самой человеческой природе и полностью вытравить ее из человека невозможно. И с этим ничего не поделаешь, как ни дави.
Источник
Возможна ли свобода в России?
10 марта в Высшей школе экономики прошел круглый стол «Полтора столетия освобождения: что дальше?», организованный факультетом прикладной политологии ВШЭ. С докладами выступили академик Российской академии наук Юрий Пивоваров и заместитель декана по научной работе факультета прикладной политологии ВШЭ Михаил Ильин.
Юрий Пивоваров также является директором Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук (РАН).
Перед началом обсуждения декан факультета прикладной политологии Андрей Мельвиль сообщил, что нынешний круглый стол — продолжение дискуссии, начатой в годовщину отмены крепостного права в Институте научной информации по общественным наукам (ИНИОН), докладчики те же, а вот тема немного изменилась. Во время первой дискуссии, напомнил А. Мельвиль, пришли к выводу, что говорить о свободе рано, скорее, речь должна идти о поиске пути к ней. Поэтому и фокус рассуждений решили сместить с исторических событий девятнадцатого века на состояние свободы в России сегодняшней и завтрашней. Что было сделано и не сделано для освобождения за полтора столетия? Что следует доделать или переделать нынешним поколениям? Кто и как обретал и утрачивал свободу в нашей стране? Как и почему освобождение оборачивалось неволей, а обретение воли — несвободой? В каких институтах, структурах и практиках воспроизводится наша несвобода? В чем и как ритмы нашего освобождения согласуются или не согласуются с мировыми? Эти вопросы стали центральными в обсуждении. Немаловажным аспектом, по мнению Андрея Мельвиля, представляется и проблематика внешних влияний. Безусловно, корни происходящего в нашей стране российские, но «волны влияния» извне периодически «накатывают».
Михаил Ильин, определив свободу как процесс и «огромный труд» по освобождению, предположил, что гораздо важнее выяснить, что скрывается за несвободой. Иными словами, что противостоит свободе? Является ли это враждебным по отношению к свободе? По его мнению, свободе противостоит нужда и вражда. Свобода и несвобода — огромная научная задача, требующая решения; в отечественной науке, к сожалению, это большая лакуна. Например, интересно, почему происходят отступления от завоеваний, иногда «мягкие», иногда — резкие?
По мнению М. Ильина, свобод существует много: политическая, экономическая, культурная, религиозная и прочие. И каждую из них надо закрепить, чтобы смягчить возможный откат к несвободе. А он будет, так как в любом процессе бывают сбои и помехи. Поэтому беспокоиться о свободе нужно всегда, особенно когда она достигнута.
Юрий Пивоваров предложил свои рассуждения о свободе и освобождении, сформулировав и обосновав несколько тезисов.
Во-первых, в России идеи никогда не возникали самостоятельно, для этого всегда был необходим импульс со стороны. Конечно, заимствованные идеи дополнялись и перерабатывались, причем так, что на выходе получалось нечто новое и совершенно порой не похожее на то, что пришло извне. Эти идеи не были западными, но без Запада не возникли бы. Без таких «уколов» из Германии, Франции, Великобритании Россия никогда не обходилась. Аналогична ситуация и со свободой. Если бы не влияние Европы, то никакой свободы, по мнению Ю. Пивоварова, в России бы не было никогда. И в этом «ничего обидного нет ни для русского патриота, ни для великодержавного шовиниста». При этом докладчик выразил и свое несогласие с теоретиками «суверенной демократии», которая есть по всем признакам не что иное, как самодержавие, просто выбрано другое название.
Второй тезис: свобода — это тема христианской цивилизации. Только христианство артикулировало эту тему; ни в китайской, ни в индийской, ни в исламской цивилизации ее нет. Христианство — это религия постоянного выбора. И насколько Россия принадлежит христианской цивилизации, настолько эта тема для нее и органична.
Свободу Юрий Пивоваров в отличие от Михаила Ильина считает единой, поскольку не может быть экономической свободы без свободы политической и наоборот. «И когда российские социологи утверждают, что россияне к каким-то свободам готовы, а к каким-то нет, я думаю, что это не так», — заметил он. Более того, в России есть свой большой опыт свободы (400-летний), хотя она всему миру известна как страна звериного деспотизма.
Россия явила миру революцию, которая принесла несвободу. До этого все революции приносили свободу. Энгельс (единственный политолог, которому есть памятник в Москве) говорил, что русская революция началась в 1861 году. Закончилась она, по утверждению Ю. Пивоварова, коллективизацией, то есть стала первой революцией, которая принесла несвободу.
Для свободы нужен субъект как ее носитель. И он создан русской литературой XIX века. Владимир Набоков говорил, что в России две истории. Одна история несвободы — это история полиции, другая — история свободы — это история литературы. В России литература — не только изящная словесность, это альтернатива несвободе, со своими героями, институтами, процедурами. Роман для русской классической литературы стал основным жанром, но он же — форма самореализации свободного человека. И русский человек реализовал себя в этой форме в высшей степени.
В России, к сожалению, сохраняется все то, что исключает возможность свободы. По-прежнему власть — это насилие, а не конвенция. Русская культура по-прежнему не диалогична, а монологична. По-прежнему власти не определились с социальным устройством общества. При всем этом есть субъекты свободы. Пока они, к сожалению, все время проигрывают. В 1938 году, когда Игоря Стравинского, русского композитора, пригласили вернуться в СССР, он отказался со словами: «Русский Бог в очередной раз спасовал перед дешевкой». Каждый раз, когда Россия оказывается на пороге свободы, она уходит в сторону. Основная «социальная ткань» оказывается не готова к свободе. По мнению академика Пивоварова, лучше всего она была готова в 1917 году и в 1990-е годы, однако либерализм потерпел поражение.
«Если борьба за свободу сейчас будет проиграна в России, то интенсивность несвободы будет больше, чем в студенческие годы присутствующих здесь Марка Урнова, Андрея Мельвиля и других. Но другого выхода нет. Либо либерализация, либо деградация. Иного будущего нет. Проклятие России надо преодолевать, тем более что есть опыт Германии, которая только в двадцатом веке смогла совершить качественный рывок в сторону свободы», — заключил Юрий Пивоваров.
Одна из проблем связана с тем, что в разные времена существуют разные «версии» свободы. В настоящее время стоит говорить о свободе социальной. Тогда она в гражданско-правовой сфере связана с соблюдением Гражданского кодекса, а в политике — Конституции. Проблема в том, что закон в России, как считают участники дискуссии, мало что значит. Даже само слово «право» пришло к нам из немецких источников, переведенных в начале XVII века Феофаном Прокоповичем.
Профессор кафедры анализа социальных институтов ВШЭ Валерий Ледяев считает, что подходов к определению понятия «свобода» много, существует широкая матрица смыслов концепта свободы, и каждый из них означает разные вещи. Современное же понимание свободы действительно связано с законом и, естественно, отличается от античного. В каждом контексте свои аспекты свободы: в политике — одни, в контексте защиты собственности — другие. Необходимо объяснять, что такое свобода, и пока это не сделано, «мы не превратим политику с семантикой крови в политику как благо для людей».
Свобода — вопрос действий людей, а не запретов и ограничений, несвобода — ограничения со стороны других людей. Причем, по словам В. Ледяева, сегодня влиятельные акторы заинтересованы в сохранении несвободы. Акторы оказываются в России сильнее институтов, и они не хотят свободы. Это, прежде всего, административный класс вместе с бизнесменами «с государственным душком», то есть так называемая правящая элита.
Несвобода — результат господства одних групп над другими. Этот барьер нужно преодолеть. Какие преимущества есть у господствующих групп? Во-первых, ресурсов больше. Во-вторых, они формируют альтернативные пути развития. В-третьих, формируют массовое сознание и манипулируют им. По мнению Валерия Ледяева, ничего нельзя сделать, пока все это будет воспроизводиться, а найти силы для противостояния очень трудно.
Заместитель декана факультета прикладной политологии ВШЭ Сергей Медведев обратил внимание, что проблема свободы и несвободы связана с модернизацией. И приведенная цитата Игоря Стравинского хорошо иллюстрирует и нынешнюю ситуацию. А вот Набоков довольно точно охарактеризовал сущность свободы в России в принципе. Есть огромный разрыв между реалиями и вымышленной альтернативой. Для России «свобода — девиантный дискурс, это вопрос о разрыве между образованным классом и всеми остальными». И в связи с этим, воспроизводство несвободы — это воспроизводство самой России.
Свобода детерминирована географически. В Европе это «свобода от…» — там много людей, тесно, войны… Такая ситуация, кстати, поддерживалась христианством, внутри которого постоянно происходило выяснение отношений, формировались новые течения и прочее. Кроме того, «свобода от…» — это еще и свобода институциональная. В России — иначе. «У нас свобода степная, связанная с волей, это «свобода для…». Свобода для полного развития личности, самовыражения и подобного. Народ слишком жидкий, аморфный. Как писал Василий Ключевский, это жидкое вещество, которое растекается по России. Нет качества жесткости», — резюмировал Сергей Медведев.
Заведующая отделом политической науки ИНИОН РАН, профессор кафедры прикладной политологии ВШЭ Елена Мелешкина в своем выступлении, вернувшись к правовому аспекту проблемы, рассуждала о гарантиях свободы. «Если мы задаем себе вопрос: «Как возможна свобода или несвобода в России?», то должны понимать, что она (свобода) выражается в правах и обязанностях, которые где-то закреплены. Наличие прав и обязанностей подразумевает некоторые ограничения, а кроме этого — должны быть гарантии свобод».
По ее мнению, государство не стремиться снижать транзакционные издержки взаимодействия между основными акторами. Каким должно быть международное влияние, что заставит акторов сесть за стол переговоров, достичь консенсуса относительно правил игры, прав и обязанностей? Кто должен гарантировать эти права? Международное сообщество оказывало совсем не то влияние на Россию в 1990-е годы, которое было необходимо, а сейчас подобная же ошибка совершается в арабских странах. Потому что речь не идет о том, чтобы сесть за стол переговоров и выработать права, обязанности, правила.
В ближайшем будущем политические игроки будут стараться сохранить статус-кво. Должны быть какие-то внешние изменения, может быть, связанные с экономикой. «Должно возникнуть состояние тревожной неопределенности, чтобы ключевые игроки задумались, что происходит и что должно быть. В связи с этим Сергей Медведев вспомнил основной экономический закон постсоциалистической формации, сформулированный писателем Виктором Пелевиным: «При спецификации прав собственности по понятиям в условиях либеральной модели валовой национальный продукт асимптоматически приближается к общей сумме транзакционных издержек независимо от аллокаций ресурсов и голимых базаров».
Научный руководитель факультета прикладной политологии ВШЭ Марк Урнов предложил социально-психологическую интерпретацию состояния свободы в России. «Если человек уверен в себе, то он плавно развивается. Неуверенность, комплекс неполноценности приводит к скачкам в развитии, так как ставятся либо заведомо недостижимые цели, либо совсем заниженные, не дающие развития. Отсюда метания от полной свободы до тоталитаризма».
«Я пессимистично смотрю на ситуацию, — продолжил он. — В регионах мы проводили специальное исследование. Выяснилось, что те, кто нуждается в либеральных ценностях (а это и самые умные и образованные, и лучшие предприниматели), пакуют чемоданы и уезжают. Возникает вопрос, есть ли у России время воспитать свободное поколение? Ведь нам еще надо конкурировать с другими странами. Времени нет, уезжают лучшие люди, это не только «утечка мозгов», но и утечка новаторско-предпринимательского потенциала», — заключил Марк Урнов.
По мнению Юрия Пивоварова, в послевоенное время движение в сторону свободы в нашей стране было. После Великой Отечественной войны в российском обществе возникло два потенциала. Первый — номенклатурный — реализовался полностью. Второй — потенциал гражданского общества — нет. Двигателем развития общества была и есть гуманитарно-мыслящая интеллигенция, которая не вся эмигрировала. Это и позволило сделать изменения необратимыми. Главное, что было утрачено — страх. Сейчас уже выросло новое поколение свободных людей, сложились традиции свободы. Так что повернуть вспять уже нельзя.
Андрей Щербаков, Новостная служба портала ВШЭ
Источник