Можно ли быть моделью со шрамом

Для кого-то лето — отнюдь не радостное время. В жару приходится носить крохотные вещи, обнажающие те части тела, которые весь остальной год можно скрывать под слоями одежды. Обладателям шрамов приходится делать выбор: либо перегреваться в неподходящих вещах, либо выставлять напоказ то, что, вероятно, хочется спрятать.

Шрамы есть у всех. Некоторые мы получили после происшествий, другие — по своей вине. Есть шрамы, которые однажды спасли нас, а есть такие, которые подарили новую жизнь. Кесарево сечение, реконструктивно-пластические хирургические операции, мастэктомия, аппендицит, несчастные случаи — все это истории, физические свидетельства того, через что нам пришлось пройти. Но для многих шрамы — источник дискомфорта, переживаний и стыда. Согласно отчету British Skin Foundation, 72 процента людей, у которых на теле есть заметные шрамы или заболевания кожи, сообщают, что это негативно сказывается на их самооценке. В прошлом году было опубликовано исследование, выявившее, что в США большинство пациентов, перенесших мастэктомию, чувствуют себя неуверенно из-за послеоперационных шрамов. Доказано, что шрамы на лице сказываются на психосоциальном состоянии и поведении, а также вызывают тревожность и комплексы.

Эти данные не удивляют. Глупо отрицать, что общество стигматизирует шрамы, а тело без изъянов считает идеалом. И хотя исторически во многих культурах шрамы являются положительной характеристикой, современный западный уклад диктует нормы красоты, лишенной недостатков, а медиа и бьюти-индустрия поддерживают их. «Несовершенства» не поощряются.

Задумайтесь, сколько статей, рекламных кампаний и товаров предлагают нам разнообразные способы борьбы со шрамами. Декоративная косметика, кремы, мезотерапия, домашние рецепты. Я сам попробовал многое из этого: средство Bio-Oil, гель с витамином Е, силиконовые патчи, масло чайного дерева. Вспомните, как часто в массовой культуре шрамы — признак злодея: убивающий Муфасу Шрам в «Короле Льве» (1994), «Джокер» (2019), Тони Монтана в «Лице со шрамом» (1983), бесконечная череда соперников Джеймса Бонда. Все это оказывает колоссальное влияние. Исследования показали, что люди с «нежелательными образованиями» на лице воспринимаются как менее надежные, нечестные, склонные к эмоциональной нестабильности и обладающие более низкими интеллектуальными способностями.

Страх перед реакцией общества

«Даже сейчас — во времена, когда принятие себя поощряется, а бодипозитив набирает обороты — люди все еще смущаются всего, что выходит за рамки очень четко господствующего эталона красоты, которому трудно соответствовать, — говорит Клэр Варга, руководитель направления «Красота» и специалист по предсказанию трендов компании WGSN. — Популярен Facetune, господствует культура фильтров и однообразных «инста-лиц». Идеализация подается в качестве нормы, а все, кто не соответствуют ей, чувствуют, что они достойны меньшего или что они белые вороны».

Это становится особенно актуально тогда, когда речь идет о шрамах от ран, которые люди наносят себе сами. Доказано, что в подобных случаях восприятие собственного тела более негативное, чем у тех, чьи шрамы — результат хирургической операции или несчастного случая. «Помню, что раньше каждый раз, когда даже мельком видела свои шрамы, меня охватывало отвращение, — говорит Ама, преподаватель верховой езды для детей, живущая неподалеку от Сан-Франциско. — Когда почти три года подряд прячешь шрамы, стараешься на них не смотреть, перестаешь покупать одежду и носить то, что тебе нравится, потому что боишься открыть руки или ноги, уверенность в себе постепенно пропадает вовсе. Я не готова была показать миру свои шрамы. Боялась, что люди будут судить обо мне по ним, и думала: «Будут ли меня любить как прежде, если узнают, что у меня есть эти огромные шрамы, которые невозможно скрыть?».

СМИ и социальные сети лишь подпитывают страх, что тебя осудят и отвергнут, когда увидят шрамы от нанесенных себе травм. В прошлом году опубликованные в инстаграме изображения заживших шрамов от таких ран стали подвергаться цензуре. Это решение привело к широким дебатам под хештегом #YouCantCensorMySkin. «Ни одна из этих фотографий не несет вреда. Напротив, это свидетельство, что после того, как сам себя ранил, жизнь продолжается, людям становится легче, у них появляется надежда. Удалить эти изображения — значит сказать, что тела с подобными шрамами общество никогда не примет», — написала иллюстратор и популяризатор вопросов, касающихся психического здоровья, Ханна Дейзи в открытом обращении к инстаграму.

К счастью, отношение общества к шрамам все же постепенно меняется. В бьюти-индустрии начинают господствовать идеи более широкого понимания движения за бодипозитив. Медиа все чаще призывают нас принять и полюбить свое тело. «Люди стали более негативно относиться к доведенным с помощью фильтров до совершенства фотографиям и обработке изображений в фотошопе. Всем нужна искренность и честность, — говорит Варга. — Так называемые прекрасные несовершенства, например шрамы, сейчас кажутся чем-то интересным, выделяющим людей на фоне других. На это смотрят как на часть уникальной истории личности».

Потребность в поддержке

Такие бренды, как, например, Fenty, не боятся смотреть на красоту под непривычным углом. Для показов и кампаний они стали приглашать моделей с инвалидностью, моделей с растяжками и шрамами на коже. Любимица Fenty Авенг Чуол не стесняется открыто говорить о любви к шрамам на своем лице (у нее они есть просто потому, что в детстве она лазила по деревьям и гонялась за курами) — тем самым шрамам, которые для рекламной кампании бренда не стали ретушировать умышленно: их там не просто видно, их воспевают.

Кампания  #LoveYourMarks бренда Bio-Oil советует женщинам принять свои шрамы и растяжки, а для «розовой» кампании британской марки GHD были приглашены поборовшие рак груди женщины, которые продемонстрировали шрамы от мастэктомии и перекрывающие их татуировки.

Открыто говорить о шрамах — отличный способ помочь многим людям принять себя. Это касается и знаменитостей: когда они не стыдятся своих шрамов, растет уверенность в себе у остальных. Принцесса Евгения Йоркская вышла замуж в свадебном платье, обнажившим спину со шрамами, оставшимися после операции по избавлению от сколиоза, а Лина Данэм не побоялась показать шрамы, которые получила, борясь с эндометриозом. Лаклан Уотсон известные по игре в сериале Netflix «Леденящие душу приключения Сабрины», а также небинарный человек, тоже с гордостью публикуют фотографии послеоперационных шрамов. «Я всегда считали, что шрамы — это история, — рассказали они Vogue. — Они стали частью стольких аспектов моей жизни… Воспринимаю их по-разному, но все они символ моего роста. Основополагающая идея каждого моего шрама — какое-то происшествие, случившееся со мной, и последовавшее за ним исцеление».

Красота повсюду

О боли, борьбе и преодолении, которые кроются за каждым шрамом, нужно говорить открыто — так считает фотограф Эми Барвелл, центром одного из проектов которой стали шрамы, полученные при борьбе с раком. Софи Майянн, в рамках своей серии Behind the Scars, тоже последние четыре года документирует шрамы. Ее цель — сломать табу, окружающее их. «Шрамы — значительная часть прожитого опыта каждого человека, — поделилась мнением Майянн. — Они физическое свидетельство эмоционального опыта и часто — малая часть большой истории. Я хочу, чтобы люди знали, что даже когда их тела значительно меняются — это не повод терять уверенность в себе. И что красота есть во всем».

Однако многим по-прежнему сложно поверить в то, что их грубые шрамы — это красиво. Кто-то не хочет все время вспоминать о боли прошлого, глядя на них. В этом случае шрамы — пространство для творчества, место для будущей татуировки. Особенную популярность это обрело среди тех, кто перенес операцию по удалению молочной железы или смене пола. Татуировки на месте шрамов после мастэктомии могут даже способствовать улучшению психологического состояния женщин. 

В прошлом году тату-студия Crown and Feather в Филадельфии запустила проект Tsukurou, цель которого — предложить людям перекрыть шрамы красивыми художественными изображениями. За такие татуировки они не берут плату, и уже более шести тысяч человек подали заявку на участие. Название проекта позаимствовано из японского языка: kintsukuroi (кинцукурой) означает «золотой ремонт», и этим словом называют технику реставрации керамических изделий золотом. «Идея взята из истории керамического дела и техники, посредством которой разбитые вещи восстанавливают так красиво, что в результате они становятся даже более ценными и значимыми, — говорит Ник «Портной» Соломон, занимающийся проектом со своими коллегами Энди Робинсоном и Диланом Карром. — Шрамы навсегда останутся шрамами, но, поменяв их представление, можно изменить и то, с чем они ассоциируются».

Шрамы могут многое поведать о человеке. Они символ исцеления и преодоления, путешествия сквозь боль к новому. И мы должны наконец перестать воспринимать их как недостаток. Напротив, пора начать считать их доказательством нашей силы и стойкости, напоминанием о том, что из борьбы мы вышли победителями и обрели себя заново.