Можно ли быть атеистом в россии
Светская инквизиция
2 марта Ставропольский суд приступил к рассмотрению уголовного дела в отношении Виктора Краснова, которого обвиняют в оскорблении религиозных чувств верующих. С заявлением в прокуратуру обратились участники дискуссии в паблике во «ВКонтакте», возмущенные его высказываниями о христианстве. В частности, в ходе спора Краснов написал, что «боха нет», а «Библия — список еврейских сказок». За эти слова он провел месяц в психиатрической больнице вместе с убийцами и насильниками, проходя экспертизу на вменяемость. После того как у врачей не осталось сомнений в ментальном здоровье Краснова, ему были предъявлены обвинения. «Лента.ру» разбиралась в истории атеиста, который попал на скамью подсудимых за свои убеждения.
О том, что в отношении него возбуждено уголовное дело, Виктор Краснов узнал в апреле прошлого года. Причиной стали его комментарии в группе «Подслушано в Ставрополе». Анонимный пользователь в посте делился наставлениями своей матери, касающимися того, кто должен быть главой семьи. Один из комментаторов привел цитату из Нового Завета, где говорится, что «всякому мужу глава Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог». Краснов, будучи убежденным атеистом, вступил в дискуссию, в ходе которой подверг сомнению существование бога. Спустя две недели Краснов оставил несколько комментариев, в которых высмеивал излишне серьезное и даже агрессивное отношение православных к празднованию Хеллоуина. После словесной перепалки его визави решили, что на этот раз Краснову придется ответить за сказанное, и обратились в правоохранительные органы. В заявлении двое молодых людей написали, что высказывания Краснова принесли им моральный вред и оскорбили религиозные чувства.
Полицейские приняли заявление, а затем обратились в администрацию «ВКонтакте», чтобы вычислить острослова по IP. В ходе обысков у Краснова изъяли системный блок, модем и мобильный телефон, которые впоследствии использовались как вещественные доказательства. Его самого отправили на комплексную судебно-психиатрическую экспертизу в психиатрическую клинику, а реплики из соцсети передали на лингвистическую экспертизу.
«В этом отделении лежали уголовники, психопаты, сексуальные маньяки и один людоед, — вспоминает Краснов свое пребывание в клинике. — Среди них мне пришлось провести 30 дней. Никаких препаратов мне, понятно, не давали. Наблюдения тоже особого не было. Уже в конце срока пребывания, на третьей неделе, со мной полчаса побеседовала психолог. И еще перед самым выходом 20 минут со мной пообщался врач. Все!».
По словам Краснова, все это время он проводил за чтением книг и время от времени радовал себя пивом, за которым посылал санитаров. «Такое ощущение, что меня туда засунули, чтобы я не начал поднимать волну в свою защиту, — говорит он. — Просто убрали с глаз долой, и все».
Спустя месяц выяснилось, что Краснов полностью вменяем. Что же касается его высказываний, то, по мнению экспертов, они хоть и не унижают человеческого достоинства, но оскорбляют религиозные чувства православных. Это и послужило основанием возбудить в отношении него уголовное дело. При этом потерпевшие на заседание не явились. Незадолго до этого они написали отказ от участия в судебном процессе. Их доставили в суд принудительно, но они повторно написали, что не хотят участвовать в процессе, никак не пояснив свои действия. Официальные представители РПЦ предпочли воздержаться от оценки резонансного дела как на уровне местной епархии, так и на уровне Московской патриархии. Свое одобрение происходящему высказали лишь отдельные православные активисты, которые, как всегда, пришли к зданию суда с плакатами и крестами.
Краснов не первый, кто оказался на скамье подсудимых по обвинению в оскорблении чувств верующих. Так, в конце прошлого года в Кировской области возбудили дело в отношении двух мужчин, которые повесили чучело на православный крест. В августе того же года внимание правоохранителей привлек житель Архангельска, писавший крамольные твиты. Еще одно дело возбудили в отношении жителя Нягани, который нецензурно ругался в храме. Максимальное наказание, которое грозит правонарушителям по данной статье, — год лишения свободы.
«После того как в 2013 году в Уголовном кодексе появилась эта статья, дело Краснова — это фактически прецедент, — поясняет адвокат обвиняемого Андрей Сабинин. — Если раньше мы говорили о том, что будьте аккуратны в интернете, потому что вы можете быть привлечены за экстремизм, то теперь получается, что можно привлечь еще и за убеждения, в том числе религиозного или атеистического толка».
Сабинин напоминает, что в 1991 году в России была издана Декларация прав и свобод человека. Там написано, что каждый человек вправе сообщать как о своих религиозных убеждениях, так и отстаивать свои атеистические воззрения. Однако, как в случае с Красновым, представители государства почему-то решительно встали на сторону верующих, при том что их комментарии в отношении атеизма и атеистов были весьма и весьма резкими.
«Потерпевшие, выражая мнение определенного круга лиц, решили, что они оскорбились и человек должен быть наказан за это, — говорит юрист. — Но фактически это дело против Краснова ведет государство. Потому что это уже не гражданский иск православного к атеисту, а уголовное дело публичного обвинения. В суд с ним вышла прокуратура. Здесь государство — против человека, который высказался в атеистическом ключе».
Что касается самих высказываний, то, по мнению Сабинина, это свойство человека, говорить о чем-то с экспрессией. «Для комментариев и форумов обсценная лексика — совершенно обычное явление, — считает адвокат. — Любая дискуссия превращается в разбор полетов: то же самое здесь. В какой бы форме ни высказывались эти мнения в данном случае, судить за это нельзя. Вообще статья эта — самая что ни на есть инквизиционная норма. Если мы позволим ей остаться, тогда в очень скором времени можно будет готовить дрова и зажигать костры».
То, что происходит сегодня на суде по делу Виктора Краснова, просто не укладывается в головах доброй половины россиян. Должно быть, похожие чувства испытывали православные, когда на заре советского государства воинствующие безбожники закрывали храмы под лозунгом: «Религия — опиум для народа!». Не стоит забывать, что значительная часть ныне живущих граждан России родилась еще в СССР, когда в основном законе страны, то есть в Конституции, было записано право на атеизм и антирелигиозную пропаганду. С самого детства дома, в детском саду, в школе, а затем и в вузе советскому человеку объясняли, что бога нет и не стоит в этом сомневаться. Об этом рассказывали воспитатели, учителя, ученые и даже космонавты, которые имели личные наблюдения об устройстве неба над головой. Об этом же было написано в школьном учебнике «Обществоведения». Чтобы окончить вуз и получить диплом о высшем образовании, нужно было сдать экзамены по истмату, диамату и научному атеизму. Так что стать врачом, педагогом, инженером или журналистом можно было только, в буквальном смысле, заявив ответственной комиссии, что бога нет, а есть мракобесие и тот самый опиум для народа.
Атеизм в СССР был государственной идеологией, а права граждан быть атеистами и вести антирелигиозную пропаганду были закреплены еще в Конституции РСФСР 1918 года. Сделать успешную карьеру, будучи верующим и не будучи членом КПСС, было крайне проблематично. Ну а те, кто заявлял о своей религиозности и пытался вести соответствующую пропаганду, легко могли оказаться в психиатрической лечебнице, и не на месяц. Несколько поколений сегодняшних россиян выросли с пониманием того, что фраза «Бога нет» не более оскорбительна, чем заявление: «Я не верю в Деда Мороза».
Безусловно, права верующих должны быть защищены законом, но тем же законом должны быть защищены и права неверующих, которых у нас тоже достаточно. И именно об этом сказано в 28-й статье действующей Конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Почему же Краснову было отказано в конституционном праве иметь и распространять свое атеистическое убеждение — «Бога нет». В этом контексте процесс в Ставрополе выглядит как некая судебная казуистика и очень нехороший прецедент.
Тот факт, что представители духовенства дистанцировались от этого дела, говорит о том, что даже в Русской православной церкви нет единого мнения по поводу того, где проходит грань между оскорблением чувств верующих и правом атеистов отстаивать свои убеждения. Однако, по мнению протодиакона Андрея Кураева, критические высказывания нельзя запрещать.
«Надо разрешать людям критику религии, — говорит Кураев. — Причем как религиозным людям, так и атеистам. Это совершенно нормальная ситуация. Христианство пришло в мир как крайне полемическая религия. Само то, что наше священное писание называется Новый Завет — это тоже было своеобразным оскорблением по отношению к некоему писанию, которое объявлялось Ветхим. Естественно, что ни один иудей не согласится с таким названием священной для него книги. Не христианам здесь говорить «Чужую веру нельзя критиковать!». Сколько христианских мучеников были убиты именно за крайне жесткие слова и действия в адрес языческой веры».
Кроме того, в случае защиты религиозных чувств судья становится заложником истца. «Эти религиозные «эрогенные зоны» у каждого в своей области расположены. И от глубины веры это не зависит, — убежден Андрей Кураев. — Для кого-то оскорблением может показаться критика церковного забора. А кого-то и критика Евангелия не заденет. Я считаю, что такая эфемерная вещь, как чувства, должна быть из законодательства просто убрана. Деяния, призывы к погромам, насилию, убийствам — вот это действительно должно преследоваться».
Слова «бога нет» не могут становиться поводом для уголовной ответственности, и претензии правоохранительных органов должны касаться формы, в которой обвиняемый выражал свое мнение, считает Кураев. «Несомненно, тут есть грань, но из-за истеричности нашего «антиболотного» законодательства она перейдена на сторону запретительства, — считает он. — Боятся любой тени, любого собрания людей, любой общественной активности и полемики. Сами себя загнали в тупик. Эту крайность надо осознать. Вот такие идиотские судилища, как в Ставрополе, этому помогают».
Источник
Быть атеистом в России становится не то чтобы опасно, но неуютно
Быть атеистом в России становится не то чтобы опасно, но неуютно. А быть верующим — означает вести себя как все, то есть откупаться от Бога.
Не так давно я невольно обидел двух женщин, с которыми ехал в поезде. Им было лет под 50, и они были подруги. Одна, которая постройнее и поухоженнее, была пообразованнее и посостоятельнее. Другая была совсем простой. Словом, чеховская пара, Толстый и Тонкий, только в зеркальном (включая гендерное) отражении.
Мы ехали с ними из Петербурга в Москву и довольно мирно болтали. И вот, когда речь зашла о пасхальном чуде неопалимого огня (дело было сразу после Пасхи, и телеканалы взахлеб показывали верующих в Иерусалиме, которые проводили благодатным, по их мнению, огнем по своим рукам и лицам, избегая, впрочем, проводить по волосам, усам и бородам), я довольно скептично об этом чуде отозвался.
Я сказал, что был случай, когда бармен неловко опрокинул мне на рукав горящий абсент, но я преспокойно сидел и ждал, покуда он, кудахча, не собьет пламя тряпкой, поскольку знал, что спирт не горит, а горят пары спирта, то есть, исходя из неопалимости пиджака, все же не делал выводов о святости бара.
— Вы богохульствуете!- вскричала та женщина, что потолще.
— Вовсе нет,- ответил я.- Просто я знаю химию. Если пасхальный огонь являет собой чудо, то есть нарушение законов природы, эту отмену можно зафиксировать, измерив, например, температуру огня. Меня интересует мнение ученых, а не паломников. Я, знаете ли, атеист.
— Сатанист ты,- сказала толстая, логично (для нее) перейдя на ты (далее она не произнесла ни звука, даже при прощании: я для нее перестал существовать).
— Вы агностик?- спросила тонкая.- Как Гайдар?
Я объяснил, что агностики — это те, которым не хватает данных ни признать Бога, ни отвергнуть. А я именно атеист — примерно такой же, каким она является по отношению к Зевсу, Озирису или Вицлипуцли. И атеизм мне многое что дает: например, возможность смотреть на церковь как на социальный институт, а на религиозные тексты — как на тексты (и, должен сказать, легенды и мифы Древней Греции в изложении Куна мне кажутся более логичными, чем легенды Ветхого Завета в изложении Моисея).
— Так нельзя,- сказала тонкая. — У нас православная страна. У нас президент православный. Вы, получается, против народа. Сходите в церковь, поставьте свечку. Может, на вас снизойдет. На меня снизошло, и я просветлела.
— А что именно на вас снизошло?- спросил я, понимая всю обреченность вопроса.- Буддизм? Ислам? Христианство? Какой именно бог и в каком именно виде? Вы мне можете хотя бы сказать, в чем символ вашей веры? Что вы вообще под православием понимаете?
— Это душой чувствовать надо,- сказала тонкая, глядя на меня, как врач на безнадежного больного.- Если вы русский, то православный. Поставьте свечку!
В общем, женщина, не врала.
По данным центра Юрия Левады, начиная с 1999-го более 50 процентов россиян считали себя православными (в 1989-1990 годах — 30 процентов).
В 2002-м (данные РОМИР) православными себя считали уже 70 процентов, при этом из них только 51,3 процента верили в Бога.
То есть безбожный православный — это и есть ключевая фигура нашего времени. Вот он ходит в церковь (на Пасху — святить куличи и крашеные яйца и еще на Рождество, а далее — когда окажется рядом, то есть по случаю), вот он крестится и кладет поклоны, передает записочки за упокой и здравие, а главное — ставит свечку, то есть отдает деньги за веру. Он обращается к священнику, дабы тот крестил, венчал, отпевал. Он «что-то такое» в церкви чувствует. И, главное, он чувствует, что те, кто чего-то такого не чувствуют,- они не такие. Они как бы не русские. И этих ненастоящих русских вокруг много: начиная от «плохих» мусульман (потому что есть еще «хорошие» мусульмане, у которых есть верховный муфтий и татарский президент Минтимер Шаймиев: эти «наши», правильные, государственные) до католиков, которые пытаются перевербовать в свою бесовскую веру смущенные души ну в каждом буквально храме. (Я преувеличиваю? Ничуть! Последний раз об опасности прозелитизма, то есть обращения в свою веру на чужой канонической территории, мне говорил архиепископ Волоколамский Иларион, еще недавно бывший архиепископом Венским, то есть занимавшийся в Австрии, с моей точки зрения, примерно тем же, чем католики, с точки зрения владыки Илариона, занимаются в России. Когда же я ему это заметил, он сказал: «В отличие от католиков православные в чужом храме не проповедуют». Я вот все пытаюсь отыскать: где, в каких таких православных храмах ксендзы охмуряют Козлевичей?!)
Не буду утверждать, что перечисленные выше обряды наш средний православный совершает механически, вовсе нет. Например, он искренне и жарко молится (или, по определению писателя Амброза Бирса, просит отмены законов Вселенной в пользу одного признающегося в своей ничтожности просителя): чтобы Господь помог сдать сессию, не дал уволить со службы, излечил паховую грыжу, склонил банк на выдачу кредита, а еще оставил место на паркинге перед офисом.
То есть церковь для среднего православного (смутно представляющего смысл не только православия, но и христианства) является местом совершения сделки. Я тебе — свечку, ты мне — выполнение желаний. О да, этот средний православный (как и вообще все среднее) не слишком умен, начитан, просвещен, но он невероятно, фантастически гибок, потому что опыт всех предыдущих поколений научил его: не прогнешься — не выживешь.
Он знает (точнее, «что-то такое чувствует»), что в системе социального распознавания свой — чужой своим тебя делают не убеждения и разум, а соблюдение внешних формальностей. Сегодня, чтобы выглядеть своим, нужно быть крещеным и пару раз в год ходить в церковь: атеиста в «Единую Россию», может, и примут, но в политбюро (или как там оно называется?) ему ход, наверное, заказан.
Точно так же во времена юности моих попутчиц для социальной стратификации было важно вступать в пионерию, комсомол, в партию, сдавать Ленинский зачет и посещать Ленинскую комнату со строгой иерархией чинов, напоминающую 9-уровневую небесную канцелярию (Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы — интересно, кто-нибудь сегодня еще верит, что Там, Наверху, все устроено именно так?).
Чтобы считаться в СССР своим, в построение коммунизма было верить не обязательно — примерно как в Бога сейчас, но важно было соблюдать обряды. И — существенный момент!- душой чувствовать, что Ленин хотел как лучше и что в коммунизме «что-то такое есть».
Чувствование душой (а не рассудком) вообще очень помогает находить спасительную тропинку в окружающем тебя социальном буреломе.
Система распознавания свой — чужой, так легко воспринимаемая моими согражданами в ущерб поиску истины, по причине чего в России равно легко устроить на месте храма бассейн, а на месте бассейна храм (я даже думаю, что и бассейны, и храмы у нас надлежит делать разборно-сборными),- она не есть результат добровольного общественного договора.
Она есть результат директивы, спускаемой сверху российским государством, то есть группой людей у власти. Попробую показать на примере.
В 2003 году тогдашний президент России Владимир Путин, встречаясь с тогдашним главой Русской зарубежной православной церкви митрополитом Лавром, произнес примечательную фразу: «Нет большего блага для церкви, чем служение родине». К 2003 году Владимир Путин был воцерквленным православным: нам, во всяком случае, показывали его в храме со свечой и рассказывали, что у него есть духовник — наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (тот называл президента «искренне верующим и знающим Бога»). Причем православным Владимир Путин был новообращенным, поскольку большую часть жизни прожил коммунистом и атеистом, без чего его не взяли бы в КГБ (вариант, что Владимир Путин всегда был тайным православным, я с негодованием отвергаю: тогда получается, что он изнутри КГБ работал на развал СССР, а о развале СССР Владимир Путин всегда искренне сожалел). Это я пишу без всякой задней мысли или, упаси боже, издевки: путь из Савлов в Павлы предпочтительней обратного хотя бы потому, что на Савле есть кровь, а на Павле — нет. Просто новообращенным свойственно говорить глупости: знаю, сам таким был. Но умный священник глупости поправляет.
Однако главе российского государства никто не возразил, сказав, что нет большего блага для церкви, чем служить Богу; а что до родины — так ведь в христианстве «несть эллина и иудея» и на том свете паспорта не спрашивают. И что вот именно эта интернациональность христианства — вне наций, границ, государств, вне родин — и сделала его мировой религией, в центре которой индивидуальное, а не коллективное, всей Российской Федерацией, спасение души.
А спустя четыре года глава Русской православной церкви уже начал (видимо, в порядке алаверды) пасхальную службу словами «Дорогой Владимир Владимирович!».
То есть, если я правильно понимаю, состоялась сделка. Русская православная церковь отныне ставит своей целью укреплять государство, превращаясь тем самым в отдел небесных дел при администрации президента, а русское государство зачищает торговую площадь от конкурентов (включая внутренних, вроде совсем уж мракобесного экс-епископа Диомида, видящего ересь в каждом штрих-коде) и подает гражданам знак, как себя следует вести и, главное, в какой именно храм теперь будет вести дорога.
Не случайно все многочисленные христианские церкви, что составляют так называемый библейский пояс США (а США — весьма религиозная страна), в России существуют на положении злокозненных сект.
Русский человек ныне обязан быть православным, то есть держать свечку, креститься, молиться, класть поклон, и меньше думать, а больше повторять, что всякая власть от Бога, или чему его там научат.
Ему предложили «народное IPO» акций православия, а раз эти акции поддерживает государство, их курс должен расти. Надо срочно брать.
Если сделка между церковью и государством заключена и акции запущены в оборот, следует ждать продолжения roshow. Следующим шагом будет обязательное преподавание основ православия (в Татарстане, Ингушетии и Чечне — ислама) в школах: к тому все идет.
Но это, пожалуй, единственное, чему я, будучи атеистом, искренне рад. Потому что история России — вещь повторяющаяся, и ее ход довольно предсказуем.
Именно обязательное — нудное, мучительное, скучнейшее — преподавание Закона Божьего в дореволюционных школах (почитайте Чехова или Кассиля!) и привело к тому, что народ-богоносец в революцию стерпел замену церквей на бассейны и склады, поскольку занудство и серость православных священников воспитали если не атеистов, то антиклерикалов.
А мозги мальчиков и девочек в нежном возрасте устроены так, что вновь заставят попыхтеть срочно переученных православных учителей (да-да, они будут снова скучнейшими) над искренними вопросами: «Если в рай попадут только православные, значит ли это, что большинство человечества в рай не попадет?», «Почему православная церковь писала приветственные письма КГБ и потом в этом не покаялась?», «Почему среди ученых — лауреатов Нобелевской премии лишь двое были верующими?».
И, не получив вразумительного ответа, школьники начнут читать под партой что-нибудь вроде «Бог как иллюзия» страстного атеиста Ричарда Докинза.
Которого, кстати, неплохо бы прочесть прямо сейчас.
Источник