Можно ли было спастись из башен близнецов из верхних

«Люди при ударе о землю раскалывались, как арбузы»: воспоминания россиян, выживших в трагедии 11 сентября 2001 года

Источник изображения: Последствия взрыва двух башен Всемирного торгового центра (World Trade Center). Фото: Людмила Кудинова/«Интерпресс»/ТАСС

Сегодня исполняется 17 лет со дня самого крупного теракта в мировой истории: 11 сентября 2001 года два пассажирских самолета, захваченных террористами, протаранили башни Всемирного торгового центра. Погибли почти 3 тысячи человек. Среди них были американцы, канадцы, англичане, французы, японцы, китайцы — люди всех возрастов и национальностей, в том числе и 25 выходцев с просторов бывшего СССР. Немногим удалось спастись. Двое из уцелевших, родившиеся и выросшие в Сибири, рассказали, какой они увидели трагедию 9/11, оказавшись внутри рушащихся башен-близнецов.

Андрей Ткач, уроженец Новосибирска, живет в США

— В 8:45 я был на работе, на 72-м этаже Северной башни Всемирного торгового центра. Как раз взял себе кофе и собирался засесть за отчет. Еще до того, как тряхнуло, услышал какой-то странный свист — потом, вспоминая, догадался, что это был шум от двигателя самолета на подлете к башне. И сразу следом все здание буквально сдвинулось на несколько метров, никто не смог удержаться на ногах, все попадали. Первая мысль — землетрясение. Мы замерли, не понимая, что происходит. Я подошел к окну, а там с неба почему-то падают бумаги и какой-то горящий мусор. Дыма и огня не видно, и совершенно непонятно, что происходит. Что делать дальше — тоже.

Мы дозвонились в Службу спасения. Там сказали: нужно оставаться на своих местах и дожидаться указаний. Мой коллега Дак Кинан, дольше всех работавший в нашей фирме, сказал тогда: главное — не паниковать, потому что в 1993 году во время теракта намного больше людей погибло не от взрыва, а из-за того, что их затоптала толпа, рванувшаяся к выходу. И теперь нужно вести себя спокойно и действовать организованно.

И тут до кого-то дозвонилась жена и сообщила: по CNN говорят, что в нас врезался самолет. Я сразу сказал: «Надо спускаться вниз». Мне возразили, что лучше дождаться инструкций. Все тот же Дак заявил, что если и идти, то на крышу, потому что в прошлый раз оттуда людей эвакуировали вертолетами. Начали спорить, уходить или нет, и куда. Решили узнать в Службе спасения. Долго не получалось набрать — не было связи или занято. А когда, наконец, дозвонились, там приказали оставаться на местах. И тут я увидел, как мимо наших окон пролетел мужской костюм. Честно скажу: в первую минуту не понял, кому и зачем пришло в голову сбрасывать вниз костюм. А потом вдруг догадался, что это был человек. Решил плюнуть на все и уходить. Остальные остались ждать указаний или спасателей.

Когда вышел в коридор, там уже был дым. Лестница тоже оказалась затянута им, было темно и очень жарко, почти невыносимо жарко. Сверху спускались несколько десятков человек, пока совсем немного. Некоторые были ранены, с ожогами — остальные помогали им, подбадривали. Вниз мы шли медленно, потому что с каждым пройденным этажом людей прибывало: они появлялись из боковых выходов, нужно было останавливаться и пропускать новую партию. Особенно много людей на лестнице стало, когда наконец-то объявили о всеобщей эвакуации. Некоторые двери перекосило и заклинило, мы помогали их открыть.

Обогнать идущих было нельзя — лестницы очень узкие, не разминешься. Из-за дыма и пыли дышать становилось труднее — люди кашляли, задыхались.

Я очень пожалел, что, как последний идиот, не догадался заранее намочить одежду, чтобы замотать рот и нос, а теперь было уже поздно, воды взять было негде. Прикрывал лицо платком. Тогда впервые мне пришла в голову мысль, что жизнь человека измеряется не прожитыми годами, а количеством сделанных вдохов. Гадал, сколько еще вдохов мне удастся сделать, прежде чем я умру.

Где-то на середине пути мы встретили первых пожарных, поднимавшихся наверх. Они шли в полной экипировке, несли оборудование. Казалось, что их бесконечно много. Из-за встречного потока на лестницах стало еще теснее. Когда они поднялись, на нас сверху начала литься вода из огнетушителей.

Не знаю, показалось мне или нет, но постепенно здание начало потрескивать и раскачиваться. Появился какой-то животный страх, он подталкивал, говорил: «Беги!»

Если бы не толпа, преграждавшая путь, я бы побежал, но такой возможности не было. Мы спускались все медленнее, а страх становился все сильнее. Когда мы были уже почти внизу, снова тряхнуло так, что многие попадали с ног. Нам в лицо вдруг ударил страшный поток раскаленного пыльного дыма. Я не понял, что случилось. Потом узнал — это оттого, что обрушилась Южная башня.

Как только мы добрались до выхода из этого вертикального ада и появилась возможность бежать, я побежал. Рядом падали человеческие тела. Люди при ударе о землю раскалывались, как арбузы. Человека, бежавшего в нескольких метрах передо мной, раздавило упавшей бетонной глыбой, только кровь брызнула. Дальше толком и не видел, что было вокруг, мчался, не оглядываясь, как никогда в жизни.

Когда был уже метрах в пятистах, меня вдруг подняло в воздух и понесло над землей. Это рухнула Северная башня, но тогда я об этом не знал. Упав, полетел кубарем.

Когда поднялся, секунд десять не мог сориентироваться, куда бежать дальше. Все вокруг напоминало черно-белый фильм о ядерной зиме. Пыль и пепел клубами, повсюду толстый слой пыли и бетонной крошки, в воздухе кружатся бумаги и мусор. Чуть дальше по улице лежит перевернутая вверх тормашками пожарная машина. И почему-то колеса у нее крутятся в воздухе.

На меня нашло оцепенение. Помню: стоял и, не отрываясь, смотрел на эти колеса. Не знаю, как долго я простоял. Потом ко мне подошел какой-то человек, тронул за плечо и спросил, все ли со мной в порядке. Тогда я наконец-то пришел в себя, отряхнулся от пыли и пошел. Не помню, как добрался до Бруклинского моста. Там уже были тысячи людей — метро не работало, все шли пешком. Толпа была огромная, но было очень тихо. Настроение у всех было подавленное: Нью-Йорк после 9/11 вообще на какое-то время перестал улыбаться. Над нами в небе со свистом проносились истребители.

В Бруклине возле меня остановился автомобиль, водитель предложил довезти до дома. Я хотел заплатить за проезд, но он отказался категорически. Сказал, что уже отвез нескольких человек и собирается до вечера развозить тех, кто сумел невредимым выбраться с Манхэттена. По дороге мы увидели первые американские флаги, вывешенные с балконов и из окон. Потом этих флагов стало много.

Дым над Манхэттеном стоял еще четыре дня, пока 15 сентября не прошел дождь, а запах гари оставался в городе до весны, пока не вывезли последние обломки.

Александр Скибицкий, уроженец Красноярска, живет в Канаде

— 11 сентября 2001 года был прекрасный день — стояло бабье лето, которое в Штатах почему-то называют индейским. Настроение у меня было соответствующее, приподнятое: на выходных мы с женой собирались оставить сына с няней и впервые за долгое время расслабиться — махнуть на Гудзон. Помню, что я даже напевал про себя, когда запускал компьютер. Мой стол в офисе на 65-м этаже Южной башни стоял у окна, и мне очень нравилось, что в ясный день можно было увидеть даже кривизну горизонта. Перед тем как заняться делами, я по привычке подошел к окну, постоял, полюбовался видом, выпил кофе.

Самолета, врезавшегося в Северную башню, я не видел, взрыва тоже — окна нашего офиса выходили на другую сторону. Но взрыв мы почувствовали все: тряхнуло. Что произошло, никто толком и не понял.

Как только стало известно, что Северная башня горит, все тут же схватили телефоны и начали названивать родным. Рассказывали, что с ними все хорошо, что они не пострадали. А у меня была одна мысль: «Позвоню потом, а сейчас надо позаботиться, чтобы со мной и вправду было все хорошо». Сразу решил — нужно как можно быстрее выбираться, а то мало ли что. Вдруг Северная башня рухнет на нашу или еще что-нибудь случится. Разумеется, я и представить не мог, что скоро и в нашу башню врежется еще один самолет. Никто и не предполагал, что соседнюю башню атаковали специально, все решили — это случайность. Помню, еще удивлялись, каким же нужно быть идиотом, чтобы врезаться в небоскреб при такой отличной видимости, как сегодня.

По громкой связи объявили, что нам ничего не угрожает, эвакуация не требуется. Нужно оставаться на местах, чтобы не мешать полиции и пожарным, работающим вокруг Северной башни. Шеф решил подстраховаться и скомандовал на всякий случай начать упаковывать документацию и компьютеры. Мы с моим приятелем бангладешцем Волли переговорили в сторонке и решили: все равно, что говорят, надо выбираться. На скоростном лифте спустились вниз. Там потоку людей преградила путь охрана и объявила: всем следует немедленно вернуться на свои рабочие места, Южной башне ничего не угрожает. Дисциплинированные американцы повернули обратно и начали подниматься наверх на лифтах, а мы с Волли проскользнули наружу. Спустившись, попытался позвонить жене, сказать, что жив, но мобильная связь уже не работала.

Внизу все было завалено битым стеклом и бетоном, горели обломки самолета. Мы вынуждены были буквально через них перешагивать. Вокруг ревели сирены пожарных машин и скорых, в небе кружили вертолеты. Когда отошли на безопасное, как нам казалось, расстояние, то остановились посмотреть, что происходит. Из Северной башни валил дым — никогда раньше не видел настолько черного дыма. Успели разглядеть, как наверху, выше линии огня, люди выбираются наружу и как-то держатся, ухватившись за колонны. Видели, как несколько человек выпрыгнули или выпали из окон. Одна пара падала, до последнего держась за руки.

И тут мы услышали звук низко идущего самолета — было похоже, что к нам на огромной скорости приближается поезд подземки. И сразу после этого раздался взрыв. Мы перевели взгляд и увидели, что горит наша башня, Южная. Над ней взметнулся буквально шар огня. Я мысленно перекрестился: «Хорошо, что выбрался». А какой-то человек, стоящий возле меня, выдохнул: «Это война». И тут я понял, что он прав.

Вокруг начался настоящий ад. Люди выбегали из башен толпами, в копоти и пыли, окровавленные. Падали с вершин башен и разбивались о землю. Некоторые упавшие тела горели, их пытались тушить. Полиция старалась организовать эвакуацию, успокоить и упорядочить толпу, но у нее не очень-то получалось.

За линией оцепления многих уже ждали родственники, которые успели примчаться на Манхэттен, увидев новости о нападении. До сих пор помню, как на одного парня буквально прыгнули, чтобы его обнять, жена и двое детей. Все вместе они упали на землю, лежали и смеялись от счастья. Те, кто еще не дождался родных, молились. Женщины плакали.

Южная башня, обрушившаяся первой, рухнула так быстро, что какое-то время дым сохранил ее очертания. Понимаете: ее уже не было, а дым на этом месте был. Толпа вокруг нас только и успела в один голос выдохнуть «О, мой бог!», как все уже было кончено.

На нас обрушился огромный вал из дыма, пепла и пыли. Этот вал выглядел в точности так, как спецэффекты в кино, но только все это было по-настоящему. Сложно было в это поверить, не оставляло ощущение, что это все сон, декорации, так не бывает в жизни.

Когда пыль осела, мне показалось, что все вокруг как будто засыпало снегом. Как карточный домик, одна на одной лежат перевернутые машины. Стекла домов разбиты. В воздухе летают куски какого-то мусора, листы бумаги. Нельзя было разобрать, кто вокруг тебя, — настолько густым слоем пыли все были покрыты. Мне показалось, что такой же толстый слой пыли теперь и внутри нас. Легкие были полностью забиты — я тогда подумал, что уже никогда не смогу дышать нормально, не избавлюсь от этой пыли.

Человека, стоявшего неподалеку от нас, ранило обломком. Я подошел к полицейскому, говорю: «Там раненый». Он оборачивается ко мне — а у него поверх слоя пыли на лице бороздки от слез. Почему-то именно эта картинка запомнилась мне больше всего. Мы с Волли помогли раненому добраться до ближайшей скорой.

Еще запомнилось, как какая-то пожилая женщина металась по улице, бросалась к каждому прохожему, с отчаянием и надеждой в голосе спрашивая: «Френки?» Пыталась стирать пыль с лиц, чтобы рассмотреть, он это или нет. Люди в ответ только отрицательно мотали головой — говорить никто не мог. Так и не знаю, кем был ей этот Френки — сыном, мужем, братом?

Нам повезло поймать такси. По дороге таксист еще два раза останавливался и подбирал идущих людей, посыпанных пеплом. Даже посадил человека на переднее сиденье, чего обычно нью-йоркские таксисты никогда не делают. Только в такси я по-настоящему поверил, что остался жив. Мы тогда думали, что в башнях ВТЦ погибли не тысячи, а десятки тысяч людей. Цинично звучит, но очень повезло, что жертв оказалось намного меньше.

Источник: Русская Планета

Источник