Можно ли было спасти фриске
50
О том, что известную певицу Жанну Фриске нельзя было спасти, стало известно сразу после постановки диагноза — глиобластома в четвертой стадии. Но после её смерти спустя почти два года практически все врачи, имеющие отношение к её лечению, принялись выдвигать свои версии случившегося.
«Жанна Фриске проходила у нас лечение амбулаторно в последние три месяца, — говорит директор онкоцентра на Каширке Михаил Давыдов. — Мы применяли всю возможную для этого поддерживающую терапию. Но она, к сожалению, тоже не помогла.
Вообще, любая беременность выступает как провокатор многих заболеваний, к чему у человека есть предрасположенность. А тем более ЭКО, когда идёт мощная гормональная атака на организм. И тем более если у человека есть опухоль (у Фриске она уже могла быть). Возможно, эта опухоль была совсем маленькой, ЭКО и спровоцировало её рост. Ведь головные боли у неё начались сразу после рождения ребёнка. Она лечилась сначала в Германии, потом в Америке. К нам приехала фактически уже умирать на самом финише. Американцы выдали ей препарат, который не зарегистрирован в России, и мы получили от Минздрава специальное разрешение на введение ей этого препарата. Её к нам привозили раз в неделю как раз для инъекций. Около месяца назад я собрал консилиум, поскольку были сомнения, вынесет ли её организм такую нагрузку: препарат достаточно сильный. А у нее к этому времени был уже изношен головной мозг».
По словам М. Давыдова, он видел её всего лишь один раз на консилиуме, тогда Жанна уже ослепла. Никаких жалоб или пожеланий певица не высказывала. Лечением Ж. Фриске занимался заведующий отделением химиотерапии и комбинированных методов лечения злокачественных опухолей Михаил Личинцер. Он также сообщил следователям, что Жанна прибыла в Россию уже на исходе своих сил.
«Когда она прибыла в Россию, её болезнь сильно прогрессировала, — рассказал М. Личинцер. — Они обратились к нам, чтобы мы вводили ей препараты, выписанные в США. Вылечить, конечно, было невозможно, но родственники на этом настаивали, поэтому её раз в неделю привозили для введения лекарств».
Практически все врачи говорят об одном — у Жанны, увы, не было шансов выжить. Максимум, сколько может прожить человек с таким заболеванием, — полтора года.
Схемы лечения рака везде одинаковы, они уже отработаны до мелочей: используются лучевая- и химиотерапия. Кто-то говорит, что за границей лекарства для химии лучше. Но и в России применяются сегодня многие импортные препараты.
Опухоль мозга — довольно редкое заболевание. Особенно у взрослых. Чаще выявляется у детей. Примерно 20% у детей — опухоли центральной нервной системы. Но у всех заболевание обнаруживается не сразу.
Насторожить должны длительная головная боль, головокружение, ухудшение зрения (это было и у Фриске), нарушение чувствительности конечностей, тошнота, рвота, сонливость, нарушение памяти и речи.
«Заболевание, которым страдала Жанна Фриске, — глиобластома развивается очень быстро, стремительно поражая клетки головного мозга, — рассказал нейрохирург, кандидат медицинских наук Игорь Борщенко. — В настоящее время никаких радикальных способов её лечения не существует. Но я считаю, что это заболевание никак не связано с беременностью. Болезнь может длительное время не давать никаких симптомов. А когда они появляются, опухоль уже может достигать больших размеров и быть неоперабельной». «Вакцина, которой лечили в Америке Жанну, не является чудом или какой-то революционной разработкой, — говорит нейроонколог института нейрохирургии им. Бурденко, кандидат медицинских наук Борис Холодов. — Эта методика уже несколько лет существует в мире, и в нашей стране тоже используется. Но она пока экспериментальная, на стыке науки и медицины, и очень дорогостоящая.
Конечно, с традиционной вакциной, например, прививкой от гриппа, это имеет мало общего. Это не «прививка от рака». В лечении некоторых видов рака мы постепенно уходим от интенсивной химиотерапии к биотерапии. «Химия», убивая опухолевые клетки, не щадит и здоровые. Это похоже на ковровые бомбардировки. А вот самые современные методы, такие как таргетная терапия и селективная иммунотерапия (нановакцины), не повреждают иммунитет, а напротив, подстёгивают и заставляют бороться с болезнью. Этими методами мы пытаемся устранить сбой иммунной системы или поставляем «боеприпасы», с помощью которых она сама может справляться с опухолью. Наша задача — при помощи нановакцины смодулировать, преобразовать иммунитет человека, направить работу иммунных клеток в нужном направлении. Проблема в том, что наши лимфоциты — клетки-защитники — не всегда распознают раковые клетки и не могут их уничтожить. Поэтому основная задача — настроить иммунные клетки больного раком человека, внедрить в них информацию, что нужно делать. Для создания нановакцины берутся фрагмент опухолевой ткани пациента и его собственные лимфоциты. В лабораторных условиях, как мы говорим, на полигоне, их специально обрабатывают и тренируют узнавать и уничтожать конкретные раковые клетки. Затем уже этот натренированный иммунный «спецназ» вводится снова в организм больного и отправляется на войну с опухолью. Казалось бы, вот она, панацея от рака. Но на практике всё не так просто. Есть масса факторов, которые влияют на эффективность селективной иммунотерапии. Опухоль начинает приспосабливаться и снова «маскироваться». К тому же сама структура опухоли мозга неоднородна. Чувствительность к подобному лечению у всех пациентов тоже разная, как и исходное состояние организма. Бывали случаи, когда мы проводили вакцинотерапию, вообще не надеясь, а она так отлично «выстреливала», что человек выздоравливал. Но немало и случаев, когда мы были уверены, что сработает, а результат был слабым. Так что могу сказать, идея нановакцины очень хорошая, но результаты пока не революционные».
Впервые вакцинотерапия рака была предложена еще 40 лет назад: как при оспе, начали втирать препарат под кожу, но это не работало. Сейчас же технологии совершили гигантский скачок и дают несравнимо больший эффект. У нановакцин, конечно, есть масса плюсов перед химиотерапией: они не подавляют, а напротив, подстегивают иммунитет, хорошо переносятся, во многих случаях повышают качество жизни больного. Но пока лечебный эффект ещё непредсказуем. Главный фактор — индивидуальная чувствительность пациента к лечению. Глиобластома в тяжелой стадии (опухоль головного мозга, которая была у Жанны Фриске) — это большое диффузное образование, похожее на медузу, выброшенную на песок. Практически неоперабельна, плохо реагирует на «химию». В такой ситуации, возможно, биотерапия оставалась последней надеждой. И, вероятно, всё же продлила Жанне жизнь, но чуда не случилось.
Чудо обещает лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Джеймс Уотсон, который заявил, что ждать по-настоящему действенных препаратов от рака можно примерно через 50 лет. Американец считает, что уже сейчас исследователи близки к ответу на вопрос, почему не удается победить онкологические заболевания. Но для создания лекарства потребуются ещё годы и годы проб и исследований. При этом Уотсон заявил, что, возможно, в России начнутся испытания одного из перспективных препаратов для лечения рака. По его словам, новые разработки дадут шанс на спасение ряду онкологических больных
Новейшая технология диагностики рака на ранней стадии, готовая к использованию в любой больнице «хоть завтра», уже разработана учеными Японии. По словам самих разработчиков, этот способ прост в применении. Необходимо лишь три минуты времени и капля крови пациента. Для определения рака на ранней стадии компания разработала специальную пластину, в состав которой входит металл особого состава. У пациента берут каплю крови и помещают на пластину. Затем её обрабатывают ультрафиолетом и другими видами излучений. У пациента со злокачественной опухолью после обработки кровь начинает светиться. В случае, если излучения света не происходит, опухоль у пациента доброкачественная.
Способность новой технологии безошибочно определять раковое заболевание за три минуты показали проведённые эксперименты с участием 20 онкологических больных и пациентов с доброкачественными новообразованиями. При помощи этой уникальной, не имеющей аналогов в мире технологии за три минуты по капле крови можно определить наличие злокачественной опухоли, а также выявить на ранней стадии рак желудка, толстой кишки и поджелудочной железы.
Источник
Online812
Врачи, лечившие экс-«Блестящую», предупредили ее родных еще 13 июня, что конец неминуем.
Родственникам рекомендовали находиться рядом с больной, которая в это время уже не приходила в сознание, а как выяснится позже уже несколько месяцев находилась в коме, и проводить Жанну в последний путь. Тем не менее супруг Фриске телеведущий Дмитрий Шепелев за день до смерти своей жены уехал вместе с их сыном Платоном в Болгарию — то ли, чтобы не видеть как уходит из жизни его любовь, то ли по другим мотивам. В Сети тут же посыпались обвинения, что он бросил свою жену в самый ответственный и тяжелый момент.
«Жанну Фриске, лежавшую на кровати в своем доме в Балашихе и не подававшую признаков жизни, члены ее семьи обнаружили 15 июня примерно в 22:30, — сообщил источник. — Около 1,5 часов им понадобилось для осознания того, что Жанна мертва. Только в 00:02 уже 16 числа они вызвали бригаду скорой помощи, которая и констатировала смерть певицы».
«Осознавала» смерть подруги Ольга Орлова, с которой Фриске выступала в группе «Блестящие». На вопрос о том, почему «скорую» вызвали не сразу, Орлова отказалась отвечать, добавив, что ей сейчас очень тяжело об этом говорить.
Есть не мало секретов в этой смерти: от Фриске сбежала нанятая сиделка, а врачи почему-то отказались забирать в больницу певицу за несколько дней до кончины, когда уже было понятно, что ее состояние критическое, если не сказать — фатальное.
Отец певицы Владимир Борисович объяснил это тем, что врачи, понимая тяжелое состояние Жанны, не хотели, чтобы она ушла из жизни в их медицинском учреждении. Но почему родные согласились с этим? Как находящийся в коме человек может пребывать дома? Ведь для поддержания жизни нужны специальные аппараты, масса медикаментов… В онкологическом центре Балашихи нам сообщили, что никаких обращений от родных Жанны к ним не поступало, пишет «Московский комсомолец».
Многочисленные коллеги и близкие друзья прокомментировали сегодня смерть Фриске. Одним из них оказался Отар Кушанашвили, в частности, рассказавший, что в последние месяцы Фриске почти ослепла. Отар заявил tvzvezda.ru, что смерть его подруги стала для него неожиданностью, так как Жанна всегда верила в свое выздоровление и боролась до последнего вздоха с недугом.
«У меня не было сомнений, что она поборет болезнь, одолеет болезнь, положит эту омерзительную болезнь на лопатки», — поделился Отар. «Без нее мир стал уродливее, стал меньше на целого красивого человека. Мир стал менее гармоничным. Смерть Жанны — чудовищная несправедливость».
Все это время, а именно 19 месяцев, пока Жанна боролась с болезнью, вся страна надеялась, что певица все-таки поправится. С помощью благотворительной акции, проведенной «Первым каналом», удалось собрать внушительную сумму на ее лечение, однако российские врачи уверены, спасти Фриске было практически невозможно.
Диагноз, который был поставлен Фриске, — «глиобластома», практически не совместим с жизнью, уверен врача-онколог филиала №1 ГБУЗ «Городская поликлиника №68 Департамента здравоохранения города Москвы», Приходько Екатерины Владимировны.
«Это одна из самых опасных быстрорастущих опухолей организма, с активной инвазией в окружающие ткани головного мозга. По данным Центрального реестра опухолей головного мозга США, 1-2-летняя выживаемость у больных старше 60 лет составляет от 13,2% до 2,1%. Чаще встречается в возрасте 50-70 лет. Чаще болеют мужчины», — утверждает Приходько.
Причем заболеть данным заболеванием может любой, так как причина возникновения недуга до сих пор не установлена. Это могут быть как вредные магнитные поля от бытовых приборов, вроде телефонов, так и генетическая предрасположенность.
На вопрос об эффективности лечения и шансов выжить при выявлении на начальной стадии, врач отмечает, что они зависят от многих факторов.
«Эффективность лечения зависит от разных факторов: локализации опухоли в головном мозге; высокой резистентности к обычной терапии; анатомо-физиологических особенностей головного мозга опухоли в окружающие ткани; снижения кровообращения опухоли, препятствующего доставке химиотерапевтических препаратов в опухолевой очаг; большого количества побочных явлений от проводимой терапии», — рассуждает в интервью порталу woman.ru медик, добавляя, что Фриске слишком поздно обратилась к врачам.
«Согласно классификации ВОЗ, глиобластомы относятся к опухолям 4-й степени злокачественности. В этом случае проводятся все этапы лечения, применяемые в онкологии: нейрохирургическое — удаление опухоли оперативным путем; комбинированное — лучевая терапия с применением химиотерапевтических препаратов; поддерживающая химиотерапия», — добавляет врач.
По ее словам, средняя продолжительности жизни после установления столь страшного диагноза составляет порядка 12 месяцев. Жанне удалось прожить 19 месяцев.
«Каждый клинический случай имеет свою индивидуальную лечебную программу, результат которой зависит от состояния организма больного, от реакции опухоли на лечение и опыта врача. Каждый больной реагирует индивидуально на одинаковое лечение», — заключает врач.
Источник
Жанна Фриске могла себя спасти, но при одном условии
Всего одно вовремя сделанное обследование могло спасти певицу Фото: Кристина Бусарова © URA.Ru
Вспомните: обещали ли вы себе сходить к онкологу после похорон певицы, которую не спасли ни статус, ни собранные всей страной миллионы? В годовщину смерти Жанны Фриске мы собрали и адресовали практикующим врачам-онкологам главные вопросы, ответы на которые могут спасти жизнь. Врач НИИ им. Петрова Александра Винцковская и основатель онкологического центра De Vita Светлана Уварова ежедневно ставят людям смертельный диагноз. Представитель частной клиники и государственного института объяснят, почему уже нельзя верить онкомаркерам, какую сумму каждый год придется тратить на обследование, опасно ли посещать косметологов и какие симптомы рака удивляют даже врачей
— Год назад после смерти Жанны Фриске многим стало страшно: от рака умирают молодые и богатые. И даже с десятками миллионов рублей, которые на лечение певицы собирала вся страна, не спастись. Люди начали обращаться к медикам?
Винцковская: Да, мы зафиксировали всплеск обращений. Страну в прошлом году это событие подкосило, у людей появился страх. После 15 июня 2015 года (дата смерти Жанны Фриске, — прим. ред.)начался наплыв пациентов разных возрастов — от 20 до 80 лет. Потом вторая волна: напугала Анджелина Джоли, которая из-за онкологии удалила грудь.
— На практике процесс обследования оказался сложным: в поликлиниках нет бесплатных онкомаркеров, в частных клиниках просто так анализы не сдать: либо надо самому гуглить и переводить аббревиатуру онкомаркеров, а это почти 20 позиций, либо с каждым анализом записываться на прием к онкологу.
Уварова: Самостоятельно сдавать маркеры — это совершенно бессмысленно по многим причинам. Одна из них в том, что
сами по себе некоторые маркеры могут не информировать о раке.
Винцковская: Онкомаркеры — это показатель, который часто меняет свою концентрацию при заболеваниях, не связанных с онкологией. То есть результат может быть положительным, если есть воспалительные заболевания доброкачественного характера. Например, у женщин при наличии доброкачественной кисты онкомаркер Са 125 (чувствительный к раку яичников) может повышаться в полтора-два раза.
А вот при раке молочной железы, напротив, маркер не увеличивает свой показатель на первой и второй стадиях заболевания.
Есть более чувствительные онкомаркеры. Например, ПСА. Всем мужчинам после 40 лет нужно ежегодно проверять предстательную железу. Подчеркиваю — не желательно, а строго обязательно.
Рак может «обмануть» даже самую современную аппаратуру
Фото: Александр Мамаев © URA.Ru
При этом я не против такого типа обследования и профилактики. Раз в год онкомаркеры можно сдать.
— Все?
Винцковская: Нет, не все, а по совету врача и в зависимости от образа жизни, сопутствующих заболеваний и наследственности.
— Прямо с сегодняшнего дня что нужно сделать тем, кто никогда не обследовался? С чего начать?
Винцковская: Есть установленные Минздравом стандарты, по которым работают все врачи, все больницы. И здесь — без вариантов.
В первую очередь — флюорография или рентген грудной клетки. Второе — УЗИ брюшной полости. Третье — анализы крови. Это нужно делать ежегодно и это минимум, если мы говорим о принятых стандартах. Дальше уже доктор решает, что еще необходимо конкретному пациенту.
Генеральный директор онкологического центра De Vita, врач-онколог Светлана Уварова
Уварова: Но проблема в том, что в России практически нет специалистов, которые занимаются здоровыми людьми. И у нас врачи разделены по специализациям. Человеку, решившему заняться профилактикой рака, некуда идти.
Тут самый важный момент: в каждой возрастной группе — свои риски. И каждые 10 лет они меняются.
В идеале должно быть так: к нам приходит пациент, предположим, это мужчина 40 лет. Врач оценивает его состояние, тщательно собирает анамнез, наследственность — и разрабатывает для пациента программу. Высчитывается индекс вероятности возникновения онкозаболевания того или иного органа.
И вот тогда появляется алгоритм: что именно и с какой периодичностью конкретный человек должен делать. Расписывается план обследования на 10 лет. И в эту десятилетку онколог отвечает за то, чтобы не просмотреть у вас рак.
— Можно проще: раз в год делать МРТ или КТ всего организма?
Уварова: Программу обследований должен составлять профессионал. Только специалист сможет сфокусироваться на малых признаках рака, которые вы не сможете правильно идентифицировать самостоятельно. Но данное обследование эффективно, если у человека разработана программа обследования. И только врач решает, какой тип обследования необходим. МРТ, к примеру, незаменима при обследовании малого таза и головного мозга. КТ — брюшной полости и легких.
— Сколько стоит такое обследование?
Винцковская: В среднем с контрастом КТ только грудной клетки стоит порядка 5 тысяч рублей. Зато информативность — 99,9 процентов.
Уварова: Но все должно иметь свой ритм, кто-то делает КТ и МРТ излишне часто, кто-то, наоборот, рискует опоздать. Клетка, которая превратится в раковую, делится в геометрической прогрессии: из одной клетки — две, из двух — четыре… От сантиметра — это уже образование.
— Каков средний чек комплексного медобследования на одного взрослого человека?
Винцковская: Обследование с МРТ, онкомаркерами — порядка 30 тысяч в год. Это тот минимум, который необходимо на себя потратить.
Врач-онколог Александра Винцковская работает в НИИ им. Петрова (Санкт-Петербург)
Уварова: В пределах 20 тысяч, если обследоваться регулярно и начать вовремя. Например, с 35 лет «включаются» другие риски, соответственно, алгоритм меняется.
— Если бы Жанна Фриске сдавала минимум анализов по стандартам Минздрава или бы имела программу обследования на 10 лет, исходя из набора возрастных рисков, у нее был бы шанс победить онкологию?
Уварова: Жанна Фриске вспоминала, что полгода ее преследовали настойчивые головные боли. Если бы она не игнорировала эти симптомы, а пришла к неврологу, ее бы отправили на КТ головного мозга. Значит, и онкологи бы вмешались раньше.
Предотвратить рак — невозможно. Вопрос только — на каком этапе он обнаружен.
— А если ничего не болит, стоит тратить деньги и время на обследование?
Уварова: В чем коварство рака — нет симптомов, еще нет жалоб, но в организме уже что-то поменялось. Многие пациенты говорят: «Я стала не та». Но объяснить это состояние не могут, списывая все на усталость, работу, перегрузки.
— Перечислите основные риски.
Винцковская: Первое — это наследственность. Клинические исследования подтверждают, что рак появляется на фоне генных мутаций.
Генетически обусловленное заболевание может передаваться по наследству. И это уже доказано на 100 процентов.
Второе — это возраст, до 40 лет риск заболевания меньше. Третий фактор — образ жизни и питание. Ну и четвертый фактор — моральный настрой. В подкорке должно сидеть — осторожно, онкология — это страшно, но жить с мыслью «мы все умрем от рака» нельзя.
— Рак часто называют болезнью обиженных людей. Вы согласны с такой трактовкой?
Винцковская: Я могут судить только по пациентам, которые попадают ко мне на прием. Большинство из них — катастрофически агрессивные, злые и обиженные на весь мир. Они кричат, указывают доктору, что делать, обвиняют. Негатив зашкаливает.
Раз в год УЗИ — необходимый минимум обследования
Фото: Александр Мамаев © URA.Ru
Уварова: Обида — это, скорее, возмоная реакция человека на онкологический диагноз. Конечность жизни становится для него очевидным фактом, поэтому многие начинают менять свою философию. Нет рационального объяснения, нет медицинского обоснования, но люди, которые во время болезни меняются, меняют свою философию и учатся прощать — выздоравливают чаще.
— Какие симптомы должны убедить человека, что надо обратиться к онкологу?
Винцковская: Общие симптомы — слабость, недомогание, повышение температуры до субфибрильной. Снижение веса, аппетита, потливость в ночное или вечернее время. Это стертые симптомы, их можно спутать с другими заболеваниями, но надо быть начеку. Очень часто у пациентов начинают искать инфекционные или паразитарные заболевания, хотя там может быть онкология.
Ни один онколог не купит себе в магазине колбасы
Фото: Вадим Ахметов © URA.Ru
Плюс симптомы заболевания, которые поражают непосредственно орган. Если это желудок — дискомфорт, тяжесть, легкие — кашель, мозг — головные боли. В молочной железе женщины могут сами нащупать уплотнение.
Уварова: Есть еще симптомы неспецифического характера:
человек меняется. Он становится апатичным и замкнутым. Обычно это быстрее замечают родственники, а не сам заболевший.
— С какого возраста нужно начинать обследовать у онколога детей?
Винцковская: Рекомендую начинать ежегодно рентген легких и УЗИ брюшной полости с 18 лет. Ребенка надо учить, что ежегодное обследование — это обязательно. Это как зубы чистить.
— Существует рак бедных и богатых? Одни, к примеру, едят дешевую колбасу с нитритами, вторые — сырокопченую. Еще вопрос — что страшнее. Есть негласная статистика относительно того, какая социальная группа в зоне риска?
Винцковская: Перед этим заболеванием все равны, но есть очень серьезные провоцирующие факторы. У богатых, к примеру, это ЭКО и частые поездки в жаркие страны. Сегодня и то, и другое себе могут позволить только состоятельные люди.
Статистики по поводу того, сколько бедных, а сколько богатых умирает от рака, просто нет. Можно лишь констатировать, что у бедных рак диагностируют реже.
Вовремя к врачам чаще обращаются все-таки состоятельные люди.
Бедные — прикладывают капустные листы к больному месту и умирают. Для больших городов это особенно актуально, за пределами мегополисов в госполиклиниках получить адекватную и своевременную помощь проще. Там хотя бы нет таких очередей в поликлиниках.
Уварова: Нет рака бедных или богатых, рак не имеет социальной привязки. У бедных просто больше сопутствующих болезней, организм разбалансирован. И их лечить от рака сложнее: многие препараты из-за заболеваний сердца или ЖКТ приходится исключать.
Ну, а стоимость лечения — это уже совсем другая история. На лечение бедных по ОМС выделяют 2 рубля в сутки.
— К примеру, 10 лет назад и сейчас — вам чаще приходится ставить пациентам страшный диагноз?
Винцковская: Обобщенная статистика есть у Минздрава, я же отвечу как практикующий врач. Когда только начинала работать, в онкоотделениях лежали бабушки и дедушки. Сейчас лечатся молодые — от 28 лет. У меня была пациентка — 24 года, рак молочной железы. И количество пациентов увеличилось в разы.
На обследование необходимо минимум 30 тысяч рублей в год
Фото: Вадим Ахметов © URA.Ru
— Каких продуктов, кроме пресловутых чипсов и газировки, никогда не будет в холодильнике у онколога?
Винцковская: Шпроты в масле с дымком — одна банка шпрот приравнивается к 10 пачкам сигарет. Абсолютно все колбасы — сырокопченые, сыровяленые, вареные. Если хлеб, то только цельнозерновой или «Бородинский». Категорически никакого фастфуда.
Уварова: Копченостей и колбасы.
— Типичный спор в курилке: кто-то предлагает бросить, в ответ традиционно приводятся примеры, что от рака легких умирают люди, не выкурившие в жизни ни одной сигареты. Рассудите.
Уварова: Курение — это только провокатор. Почему делятся клетки? Потому что произошел сбой. Почему сбой — у каждого своя причина. И если сбой уже произошел, курение раку «поможет».
Заядлых курильщиков врачи вычеркивают из списка здоровых людей
Фото: Игорь Меркулов © URA.Ru
Винковская: Бросать нужно в любом возрасте. Абсолютно не важно, сколько вы курили до этого — 5, 10 или 20 лет. Рак легких у курильщиков диагностируется в три раза чаще, как и рак губы, кожи.
— Обрадуйте или разочаруйте курильщиков: если бросить курить, восстановятся ли почерневшие легкие?
Уварова: Проводились исследования: через 20 лет уже бессмысленно полностью отказываться от курения, вы уже не вернетесь к нормальному состоянию.
Легкие могут восстановиться, только если стаж 10 лет и менее.
Бросить можно и нужно, но человек уже не вернется в популяцию здоровых людей. Кстати, препараты, которые могут помочь при раке легкого, у курильщиков не используются. Они просто не работают.
Если попасть в поликлинику, есть вероятность бесплатного осмотра
Фото: Александр Мамаев © URA.Ru
— Провоцирует ли рак современная косметология: ботокс, гиалуроновая кислота, стволовые клетки?
Винцковская: Я отношусь к этому хорошо. Главное — подходить к таким процедурам с умом, выбрать правильного доктора и надежные препараты.
Уварова: Совершено не опасно.
— Дискуссия о вреде мобильных телефонов не утихает. Трубки уже ранжировали по степени опасности. Эта история живет своей жизнью в соцсетях или мы правда «все умрем от рака мозга»?
-В Нидерландах, например, проводят опыты на мышках. В России с такими исследованиями я не сталкивалась. Думаю, это мифы. В реальности опасность мобильных телефонов не доказана. И её не доказать в принципе.
— Как не дообследоваться до фобии и паранойи?
Винцковская: Здесь советов нет, все зависит от самого человека. Но всем врачам-онкологам, поверьте, приходится еще «работать» и психологами. Если вижу, что не справляюсь, приходится подключать профессионального психолога.
Источник