Можно ли было избежать блокады ленинграда

Сокращенная версия текста опубликована в «Новой газете в Петербурге» (до этого я обращался в несколько редакций, но получил отказ). — https://novayagazeta.spb.ru/articles/8421/

Чтобы поставить точку в затянувшихся дискуссиях о Блокаде, спровоцированных конфликтом вокруг телеканал «Дождь» и его опросом на тему: «Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?» — нет нужды устраивать протестные флеш-мобы и писать челобитные президенту. Достаточно просто обратиться к фактам. И сразу станет ясно, что весь этот конфликт, с исторической точки зрения, не стоит выеденного яйца.
 По сути, и «кощунствующие» телевизионщики, и патриоты-инквизиторы исходят из одного и того же исторического мифа. Согласно этому мифу в период блокады немцы «рвались захватить Ленинград», а город в ответ «героически отражал атаки, умирал, но не сдавался».
Город в самом деле не сдался той злой судьбе, на которую его обрекли тоталитарные вожди — чужие и свои. И всё же картина была не такой, какой она видится «людям Дождя» и «Анти-Дождя».
Во-первых, немцы не «рвались захватить Ленинград». Начиная с ранней осени 1941 года, генералы вермахта отказались от идеи брать город штурмом. Замкнув 8-го сентября кольцо блокады, они – во избежание собственных лишних потерь и ради переброски части войск на московское направление, — сознательно перешли к тактике осады.
Во-вторых, не разгадавшее этого маневра немецких стратегов советское командование еще довольно долго ждало штурма и готовилось к возможной сдаче города.
Практически вплоть до конца 1941 года Сталин и его штабисты размышляли не об организации планомерного снабжения Ленинграда и эвакуации жителей, а о том, как побыстрее вывезти из обреченного (как казалось Сталину) Ленинграда максимум солдат и вооружения, а также полезных для дела обороны станков и рабочих.
Главной задачей, которую ставил Кремль перед собой в тот момент, — пробить коридор на Восток и спасти от неизбежного плена (в том случае, если город будет сдан немцам) более чем 500 тысяч солдат Ленинградского фронта и матросов Балтийского флота.
Сохранение боеспособных частей в тот момент было ключевой задачей, так как потери были гигантскими: только в плену к концу 1941 года оказались почти 4 миллиона советских солдат.
23 октября 1941 г. заместитель начальника Генштаба Александр Василевский направил командующему Ленинградским фронтом Ивану Федюнинскому и руководителям областной и городской парторганизаций Андрею Жданову и Алексею Кузнецову указания Сталина:
«Судя по вашим медлительным действиям можно прийти к выводу, что вы все еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта.
Если вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочно связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен.
Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток для избежания плена, если необходимость заставит сдать Ленинград.
Имейте ввиду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь вам новыми силами.
 Либо вы в эти три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен.
 Мы требуем от вас решительных и быстрых действий.
Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток.
Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий». https://biblioteka-mihaila.ru/stalin/t18/t18_124.htm
Как следует из этого документа, для сталинского руководства существовал один приоритет: спасение войск, а не «удержание города Ленина любой ценой».
Нельзя с точностью предсказать, как повели бы себя советские военачальники в том случае, если бы Ленинградский фронт сумел прорваться в направлении Волхова, где в тот момент находилась 54-я армия. Однако более чем вероятно, что в этом случае немецкое командование постаралось бы ликвидировать этот прорыв как можно скорее. И, следовательно, Сталину и его маршалам в этом случае (напомню, что осенью 1941-го войска вермахта имели практически повсеместное превосходство над РККА) пришлось бы принять решение о срочном выводе войск Ленинградского фронта через образовавшийся нестабильный коридор. Что автоматически означало бы сдачу города врагу.
Таким образом, осенью 1941 года советские руководители были готовы сдать Ленинград немцам. Впрочем, ничего удивительного. «Ленинградский котёл» был далеко не первым. На протяжении первого военного полугодия таких стратегических катастроф случилось уже несколько (белорусский, киевский, таллиннский, вяземский, лужский, одесский, уманский, смоленский, азовский котлы), и все они заканчивались пленением советских группировок, попавших в кольцо. Так что вполне объяснимой выглядит паническая реакция Сталина и Василевского на еще одну схожую ситуацию.
Однако войска вермахта не позволили Красной армии в первую военную осень прорвать оборону немцев и осуществить предполагавшийся вывод войск. Кольцо Блокады оказалось пробито спустя год с лишним – 18 января 1943 года, когда уже было ясно, что штурма города не будет, и когда снабжение войск Ленинградского фронта и уцелевших жителей было налажено относительно стабильно. Сдавать город и уводить из него армию не было уже, разумеется, никакого резона. Однако осенью 1941-го эти резоны казались Сталину и его маршалам более чем серьезными…
Всё сказанное позволяет сделать несколько выводов, лишающих «спор о Дожде» и все проистекшие от него эмоциональные дискуссии какого бы то ни было исторического, а следовательно и морально-политического смысла.
Во-первых, становится ясным, что ничего «кощунственного» в вопросе о возможной сдаче Ленинграда немцам в период первой блокадной зимы, — нет. Этот вариант рассматривался советским руководством как один из вероятных. Те же, кто яростно атакует сегодня журналистов «Дождя», просто плохо знакомы с историческими фактами.
Правда, плохо с ней знакомы и сами «дождевики». Поставленный ими вопрос предполагает, что иного способа спасти миллион ленинградцев от смерти, кроме как впустить в город немцев (а значит, отправить более полумиллиона боеспособных советских солдат и матросов прямым ходом в немецкие концлагеря), не существовало. Но это не так. И дело не только в том, что немецкое командование отнюдь не собиралось брать на иждивение два с лишним миллиона голодающих ленинградцев (известно, что войскам вермахта был дан приказ не выпускать из города мирных жителей, если они попробуют выйти и загонять их обратно). Гораздо важнее другое. Мирное население Ленинграда вполне реально было эвакуировать, а оставшихся – обеспечить продовольствием. Для этого требовалось только одно: политическая воля, своевременно проявленная руководителями страны и города.
Все сурово-торжественные разговоры о том, что блокадные жертвы, мол, были неизбежны, ибо: 1) советское руководство находилось в ситуации катастрофического цейтнота и глобальной нехватки ресурсов, 2) зимой 1941-1942 гг. речь шла о том, чтобы любой ценой остановить врага и поэтому мирное население оказалось вынужденно брошенным на произвол судьбы, — всё это лукавые словесные увёртки.
Достаточно вспомнить операцию по эвакуации из Дюнкерка, когда в критической для себя ситуации полного поражения союзных войск на континенте, британское правительство всего за 10 дней, с 26 мая по 4 июня 1940 года, сумело переправить через Ла-Манш около 340 тысяч солдат.
Есть и еще один наглядный пример. Зимой-весной 1945 года Германия находилась в еще худшем положении, нежели СССР осенью-зимой 1941-го. Однако это не помешало германскому руководству обеспечить эвакуацию 2,5 миллионов жителей Восточной Пруссии (на морских транспортах, под угрозой нападения подводных лодок и авиационных атак) на основную территорию Германии. По сравнению с этой операцией перевозка двух миллионов ленинградцев через Ладожское озеро выглядела бы куда более технически простой. Но…
Но в первую блокадную осень и почти всю зиму никто из высших руководителей страны о спасении жителей города, судя по всему, всерьез не думал. (Как не думали до этого о том, чтобы своевременно эвакуировать жителей Таллина, Одессы и Севастополя, хотя эти города оборонялись, и на организованную эвакуацию оставалось достаточно времени). Да и после того, как осознание масштаба проблемы, наконец, пришло, маховик сталинской военно-бюрократической машины, парализованной страхом и безынициативностью функционеров, раскручивался медленно, с огромным скрипом…
Почти всю осень Ладожская флотилия серьезно не занималась ни эвакуацией жителей (за сентябрь – начало ноября было вывезено менее 15 тысяч человек, причем только квалифицированные рабочие), ни подвозом продовольствия в город. При этом реальная пропускная способность Ладожской флотилии была очень высокой – это подтвердилось в начале ноября 1941-го, когда, несмотря на начавшийся ледостав, получившая соответствующий приказ командования, она буквально за несколько дней смогла вывезти из Ленинграда около 20 тысяч солдат.
Но приказа на эвакуацию мирных жителей и на массовый подвоз продовольствия не было еще долго…
Дмитрий Павлов (уполномоченный по снабжению и эвакуации) в своих мемуарах пишет, что установившийся лёд позволил, начиная с 20 ноября 1941 года, отправлять конные (санные) обозы, а с 22 ноября – автоколонны. Однако мирное население, не связанное с производственными нуждами, стали вывозить из Ленинграда лишь в конце января, когда люди в городе уже умирали сотнями тысяч. В этом месяце вывезли всего 11 296 человек. Массовая эвакуация пошла лишь в феврале 1942-го – 117 434. В марте – 221 947, в апреле – 163 392. Таким образом, по зимней дороге за неполных четыре месяца эвакуировали чуть более 500 000 человек.
Но это было фатально поздно – для тех, кто не дожил, а равно для многих из тех, кто в итоге умрет от последствий дистрофии уже в эвакуации – как Таня Савичева…
А если бы эвакуация — через Ладогу, на баржах — началась еще в сентябре-октябре? И если бы тогда же начался массовый подвоз продовольствия в город? Можно было спасти практически всё население!..
Но до этого Сталину и его маршалам не было в тот момент дела. И потому самолеты в это время улетали из Ленинграда на Большую землю, груженные минометами и пушками, а не стариками и детьми. А сани и автомобили, вплоть до конца января, вывозили через Ладогу солдат и рабочих, а не «иждивенцев»…
Вот почему вопрос – «Надо ли было сдавать город во имя спасения жителей?» — ставить легкомысленно и, по сути, неверно. Сдавать город, в котором находятся обеспеченные оружием и продовольствием войска, и лишаться в разгар войны полумиллионной боеспособной армии, – разумеется, безумие.
Вопрос в другом – можно ли было спасти 1 миллион ленинградцев от голодной и холодной смерти в условиях блокады? Ответ очевиден: можно! И столь же очевиден ответ на вопрос о том, кто виноват в том, что «бесполезные», с точки зрения кремлевского руководства, жители города оказались в первые блокадные осень и зиму брошенными на произвол судьбы и, по сути, обреченными на верную гибель.
Для того, чтобы Блокада Ленинграда не превратилась в фактический геноцид целого города, требовалась просто иная власть, с иной, европейской политической культурой, другой психологией, другой системой приоритетов. Евразийские коммунистические лидеры совершенно спокойно чувствовали себя, сидя в тёплых кабинетах и роскошных начальничьих автомобилях, глядя на то, как за окнами умирают изможденные люди, тянущие за собой саночки с трупами их уже умерших близких.
Академик Дмитрий Лихачев вспоминал, как его во время Блокады вызвали по какому-то вопросу в Смольный. Измученный голодом, Лихачев шёл по коридорам этой большевистской цитадели, насквозь пропитанной манящими ароматами столовой. Но ему при этом так никто из начальства и не предложил поесть. Об этом же вспоминали и другие люди – как их, измученных голодом, вызывали в Смольный, например, чтобы обслуживать руководство во время больших обедов, но также даже не давали поесть.
Весной 1942 года, после самой страшной блокадной зимы, из подвала Смольного были выброшены крупные запасы сгнивших помидоров и других продуктов. Писатель Даниил Гранин не так давно вспомнил (чем привел в бешенство министра культуры Мединского) то том, как во время Блокады в Ленинграде активно работал кондитерский цех, выпекавший сладкие деликатесы – ромовые бабы, венские пирожные и т.п. – для городских руководителей. Также недавно был опубликован и дневник одного из не самых значительных чиновников, работавших в блокадном Ленинграде – он описывал, как прекрасно питался в одном из пансионатов для начальства в самый разгар блокады. Только что «Новая газеты в Петербурге» напечатала мемуары бывшей продавщицы «Елисеевского магазина» (при советской власти он назывался «Гастроном № 1»), где на протяжении всей Блокады выдавались самые изысканные продукты представителям советской элиты: «Люди приходили спокойные, хорошо одетые, голодом не изможденные. Показывали в кассе какие-то особые книжечки, пробивали чеки, вежливо благодарили за покупку. Был у нас и отдел заказов «для академиков и артистов», там мне тоже пришлось немного поработать. В очередях в Елисеевском никто не давился, в голодные обмороки не падал» https://novayagazeta.spb.ru/articles/8396/.
Коммунистические руководители города и страны сами не голодали и, как следует из их действий, не особо сочувствовали голодающим. И в этом — главная причина того, что миллион ленинградцев погибли в первую же блокадную зиму.

Даниил Коцюбинский